Очерки истории банковской системы России. 1988–2013 гг.

Нет недостатка и в почти апокалипсических оценках пройденного Россией в 90-е годы пути. Известный американский политолог Стивен Коэн считает, что проблема России состоит в беспрецедентно всеобщей экономической катастрофе, наступившей в условиях мирного времени, – настолько грандиозной, что ныне мы должны говорить о не имеющем прецедента процессе – демодернизации живущей в ХХ веке страны[82].

И это еще мягко сказано! Анализ данных Росстата о состоянии отраслей народного хозяйства, уровне доходов населения и демографической ситуации за период 1992–1998 гг. дает основание также говорить и о не имеющих прецедента процессах деиндустриализации и депопуляции страны[83].

Начиная с 1992 г. процесс естественной убыли населения не покрывается положительным сальдо рождаемости и миграции. За период с 1992–1997 гг. потери, связанные с систематическим уменьшением абсолютной численности населения, которое происходит вследствие суженного его воспроизводства, когда последующее поколение меньше предыдущего, составляют около 5 млн. чел. Миграционный прирост компенсировал лишь 40 % естественных потерь населения.

Первый пик смертности приходится на 1994 год. Тогда вслед за финансовым кризисом 11 октября 1994 года, который остался в народной памяти под именем «черного вторника», производство в России упало на 40 %, а цены по сравнению с 1991 г. взлетели в несколько раз! При этом каждый третий трудоспособный человек лишился работы.

Второй пик смертности приходится на 1998 г., как раз в тот период, когда российское правительство объявило дефолт по внутреннему долгу и девальвации рубля, – в результате чего разразился грандиозный и некотором смысле – скандальный, финансовый кризис, который перерос в системный – экономический и социально-политический.

Пересечение тенденций интенсивного роста смертности и снижением рождаемости получило у специалистов по демографии весьма характерное название – «русский крест» (рис. 2).

Рисунок 2

Либерализация

Осенью – зимой 1991 года даже привилегированные москвичи часами простаивали в очередях, чтобы купить молоко и хлеб.

2 января 1992 г. Президент Б. Н. Ельцин подписал Указ «О мерах по либерализации цен», а 29 января – «О свободе торговли». Фактически к этому моменту либерализация цен и оптово-розничной торговли уже шла стихийно, и ее оставалось только легализовать. Прилавки магазинов начали заполняться товарами. Лев Остерман в своей дневниковой книге «Интеллигенция и власть в России» (М.: Монолит, 2000) записывает по горячим следам:

«Либерализация цен пока проявилась своеобразно. В «Елисеевском» гастрономе продается окорок, красная икра, швейцарский сыр и водка «Кубанская». Интеллигентный покупатель мог бы порадоваться давно забытым деликатесам… но цены бешеные. В «Новоарбатском» – лосось, копченый омуль, импортная ветчина в банках, копченая колбаса, шампанское. А хлеба нет! «Булочная Филиппова» на Тверской – закрыта. Хлеб привезли, но магазину не сообщили его цену».

Через несколько дней, уже 10 января, Остерман записывает: «Цены поднялись раз в десять при сохранении дефицита и очередей. Сплошная кутерьма! К примеру, масло сливочное стоит 51 руб. за килограмм, а сметана – 83 рубля. Но ведь масло делают из сметаны, или я ошибаюсь. Судя по нашему магазину, почти прекратился подвоз молока. Говорят, что молокозаводы требуют за него по 12–15 рублей за литр (прежняя цена – 63 копейки)».

Ближе к весне торговля переместилась на улицу: расцвела продажа товаров «с рук», лотков, открытых прилавков и т. п. В начале лета Москва напоминала уже огромную толкучку. Возле метро и в переулках, на разбитых тротуарах, посреди неимоверной грязи и мусора стояли ящики, с которых москвичи разного пола и возраста торговали просроченной колбасой и сливочным маслом, какими-то консервами, пакетиками, пивом, паленой водкой и т. д.

Все площади, за исключением Красной, и даже стадионы превратились в блошиные рынки. То же самое происходило во всех городах и весях нашей необъятной Родины. А цены розничного товарооборота продолжали стремительный рост, увеличившись в конце 1992 года не в 5–6, как прогнозировало Правительство, а в 26 раз (!).

Рост цен в первом полугодии 1992 г. вызвал резкое увеличение издержек производства и обращения. Со стороны предприятий, оказавшихся не в состоянии оплачивать за счет собственных средств сырье, материалы и оборудование, возрос совокупный спрос на кредитные ресурсы. Одновременно участились случаи невозврата ссуд. Сумма невозвращенных кредитов к середине марта 1992 года составила 532 млрд. руб[84]. Указанные обстоятельства обусловили исключительно высокий уровень рискованности кредитных операций, что привело к резкому росту процентных ставок и сужению объектов кредитования.