Очерки истории чумы. Книга I. Чума добактериологического периода

Главной «противочумной мерой» при всеобщем очищении Молдаванки стала следующая. Все, какие только можно было вещи и пожитки, не окуривая, погружали в воду на несколько часов и проветривали.

Эта мера с большой охотой была принята жителями, которые по пре дубеждению видели в окуривании неминуемое лишение и даже m 1 ребление своих пожитков и вещей. После ее осуществления, шболе вания чумой на Молдаванке прекратились, но в самом городе, среди общего спокойствия, обусловленного рядом принятых мер и их очевидно благополучным результатом, — внезапно обнаружились новые больные чумой.

Одесский карантин. При отправлении больного в карантин всегда присутствовал врач, следивший за тем, чтобы между больными, со мнительными и здоровыми, не было общения. Тот же врач составлял краткое описание болезни, которое препровождалось карантинным врачам. «Сомнительные» — лица, которые жили только на одном дворе с больными, помещались в «пассажирском» квартале карантина, а больные Чумой и «крайне сомнительные», т. е. жившие с больным в одном доме или находившиеся с ним в непосредственном контакте, поступали

«чумной квартал». Причем больные поступали в лазарет, а «сомнительные» в «сомнительное отделение». Эти два здания были отделены друг от друга, находились в разных дворах и имели особую прислугу. На каждого заболевшего чумой полагалась отдельная палата.

Поступавшие в «сомнительное отделение» прежде всего тщательно обмывались, затем переходили нагими в переодевальню, где получали новое белье, платье и обувь. Все их вещ и, кроме драгоценностей, сжигались, а владельцам выплачивалась их стоимость, согласно предварительной оценке. Деньги и драгоценности очищались погружением в воду. Если «сомнительные» оставались здоровыми в течение 14 дней, то их переводили в пассажирский квартал, где они оставались под наблюдением 28 дней, затем их выпускали в город. Среди «сомнительных» нередко наблюдались заболевания чумой, тогда их переводили в чумной лазарет. Выписавшихся из чумного лазарета содержали 14 дней в «сомнительном отделении», затем они поступали на 28 дней в «пассажирский квартал». При каждом переводе из одного отделения в другое содержавшиеся в карантине получали чистую одежду.

Чумным кварталом заведовал штаб-лекарь Черников, исполнявший эту обязанность и в 1829 г. Как только появилась чума, он заперся в чумном квартале и оставался там до конца эпидемии. Кроме него, больных осматривала ежедневно комиссия врачей, которые принимали участие в лечении в качестве консультантов. Уход за больными был хороший. Врачи и фельдшера находились при них днем и ночью, чтобы во время сменить повязку или вскрыть бубон. Служители («мортусы») при всех отделениях были вольнонаемными, а не арестантами, как во время эпидемии 1812 г. Они получали 3–5 рублей в сутки жалованья!

Была только одна попытка возмутить толпу против карантинов. Агитаторы старались внушить ей, что никакой чумы в Одессе нет, что это выдумка врачей и что предохранительные меры придуманы только для притеснения бедного народа. Граф Воронцов велел отвести виновных в чумной лазарет, где они должны были присутствовать при перевязке больных. После этого подобные попытки больше не повторялись.

Окончание эпидемии. Последний случай чумы в городе наблюдался 25 ноября в ранее уже оцепленном доме нотариуса Сотникова, умер мальчик, Тимофей Марченко, и заболела женщина, Меланья Чернявская. 14 ноября в этом же доме заболела девочка, умершая потом в карантине. Тогда она была признана умершей от петехиальной горячки. На другой день в этом же доме оказалось уже трое больных, из числа бывших накануне совершенно здоровыми, с явными признаками чумы.

Кроме упомянутых случаев на Молдаванке и в Одессе в самом кон це эпидемии наблюдался случай заболевания чумой между солдатами карантинной цепи. Из 185 человек, взятых в карантин, жертвами чумы стали — 21.

Как потом оказалось, это был последний случай чумы в Одессе в 1837 г. Но в этом не могли быть вполне уверены лица, руководившие борьбой с чумой в Одессе. Естественно появилась мысль о полном очищении города по карантинным правилам. Однако практически это было невозможно тщательно сделать в многолюдном и богатом городе. Поэтому генерал-губернатор предложил приступить «к общей мере очищения города» посредством проветривания всех вещей из домов на воздухе и погружением в воду всего того, «что от воды испортиться не может».

Четвертое декабря было признано последним днем новых заболеваний. 9 декабря начались богослужения в оцепленных церквях, но без колокольного звона и «с некоторыми предосторожностями» (запрещалось целовать крест и Евангелие). С 10 декабря были открыты магазины, но с тем условием, чтобы никто не входил в торговые помещения