Очерки истории европейской культуры нового времени

Отвергая религиозное оправдание нравственности, атеисты вынуждены были по-своему обосновать человеческую мораль. Гольбах в своих книгах попробовал дать такое обоснование. Как и Гельвеций, он строит свою «естественную» этику на принципах «разумного эгоизма». Все всё делают только ради собственного блага, но, обладая разумом и анализируя личный опыт и совокупный опыт других людей, человек способен воздерживаться от порочных страстей и стремится быть добродетельным. Гольбах полагал, что при торжестве принципов «универсальной естественной морали» стремление к личной выгоде одного из членов общества не будет противоречить таким же устремлениям всех остальных. А если все-таки будет, то нужный порядок в отношениях между людьми наведет своими законами государство.

Все энциклопедисты, и деисты, и атеисты, признавали, что государство ни в коем случае не должно быть самодержавным. Опираться власть должна на весь народ, и всякие сословные привилегии должны быть отменены. И Гольбах, и Дидро, как и многие другие авторы «Толкового словаря», были сторонниками не просто «просвещенной», но конституционной монархии. Нельзя отдавать всю власть одному лицу или группе избранных граждан, так это приведет к тирании, писал Гольбах. Нельзя сохранять власть и в руках народа, так как он не сумеет рассудительно и благоразумно воспользоваться этой властью. Исходя из этих заключений, Гольбах предлагал объединить воедино монархическую, аристократическую и демократическую формы правления: «Необходимо, чтобы власть монарха всегда была подчинена власти представителей народа и чтобы эти представители сами постоянно зависели от воли уполномочивших их людей, от которых они получили все свои права и по отношению к которым они являются исполнителями, доверенными лицами, а отнюдь не хозяевами». По сути, на этом принципе и сегодня держится демократия в европейских странах. Хотелось бы отметить, что провозглашен он был Гольбахом за два года до американской революции и за шестнадцать лет до революции французской, но через четверть века после того, как подобную мысль в своей книге «О духе законов» уже высказал Шарль де Монтескье.

На формирование идеологии Французской революции оказали влияние идеи не только Вольтера, Дидро и Гольбаха, но, не в меньшей степени, Монтескье и Руссо. Монтескье, как известно, обосновал необходимость разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную. «Политическая свобода, – по Монтескье, – заключается не в том, чтобы делать, что хочется… Свобода – это право делать все, что позволено законами». В качестве компенсации за то, что человек вынужден ограничивать свое своеволие, государство избавляет его от страха перед своеволием других. Но если законодательная власть объединена с исполнительной, то возникает серьезное опасение, что свобода человека пострадает от произвола тех, кто издает законы и сам же следит за их исполнением. «Бесконтрольный произвол над жизнью и свободой граждан, – пишет Монтескье, – неизбежен и тогда, когда судьей будет законодатель». Очевидно, ни о какой свободе не может быть речи там, где в одних руках соединены все три системы власти – «разработка и принятие законов, исполнение общественных решений, рассмотрение гражданских дел и суд над преступниками».

Но почему человек должен доверять свою свободу государству? Ведь если он свой частный интерес ставит в зависимость от государства, он должен быть уверен, что это государство представляет собой общую волю всего народа. Такая уверенность может появиться в двух случаях – когда государственная власть будет всегда и полностью подконтрольна представителям народа, которым люди доверяют, или когда эту власть осуществляет сам народ. За первый вариант выступали Монтескье, Дидро, Гольбах и большинство других энциклопедистов, второй предлагал Жан Жак Руссо.

С точки зрения Руссо, переходя из естественного состояния к общественному, человек теряет преимущества, которые дала ему природа, но приобретает взамен новые, более важные. В его поведении инстинкты заменяются чувством справедливости, морального долга, «его способности тренируются и развиваются, его представления расширяются, его чувства облагораживаются». Убедившись, что все эти преимущества стали возможными лишь благодаря подчинению частных интересов, постоянно сталкивающихся между собой, интересам общественным, люди, по мнению Руссо, осознали необходимость совместной жизни и добровольно согласились на «полное отчуждение каждой личностью всех своих прав в пользу всего сообщества». В «Общественном договоре» Руссо писал о том, что подобное отчуждение «ведет к такой форме объединения, которая всей своей мощью защищает личность и имущество каждого члена общества». Каждый член общества в таком объединении должен быть равен всем остальным, оставаясь при этом свободным.