Очерки истории кибернетики в СССР

Скорее всего, что все это – не более как желание автора внести «свое мнение» в тот текст, который он переводит. В действительности не было никаких математиков, «которые решили проверить», а были плановые реальные пробные задачи, которые выполнялись не на макете, а на практически готовой уже машине (происходило все это осенью 1951 года, т. е. накануне сдачи государственной комиссии) и программа задачи, – пишет Б. Н. Малиновский, – была составлена С. Г. Крейном и С. А. Авраменко, математиками, которые работали с группой разработчиков машины, ручной расчет этих задач выполнялся ими же.

Или такое. Б. Н. Малиновский пишет, что те работы, которые С. А. Лебедев выполнял ранее, требовали использования вычислительных устройств для их выполнения, либо для включения этих устройств в состав разрабатываемых приборов, и что ученый успешно использовал для этого аналоговые вычислительные машины. Г-н Кратко же, переводя это место из книги, утверждает, что работая в области энергетики, Лебедев пытался автоматизировать расчеты средствами аналоговой вычислительной техники и «убедился в ограниченных возможностях этого направления».

Но и это еще не все. Далее Кратко переступает все рамки порядочности. Он обвиняет каких-то неизвестных людей в «туманных намеках» на то, будто бы Лебедев «чуть ли не копировал» какую-то зарубежную машину. И как доказательство приводит абзац из того же раздела книги Б. Н. Малиновского, даже не изменив стиля, не выбросив эпитетов.

«Например, пишут, что А. Богомолец (не президент АН УССР) в 1946–1948 гг, выполняя правительственные поручения, несколько раз бывал в Швейцарии. Как заядлый радиолюбитель, он собирал проспекты и журналы с сообщениями о цифровых вычислительных устройствах. В 1948 г. он показал эти журналы Лаврентьеву, тот – Лебедеву».

Теперь смотрим оригинал:

«Возможно, к окончательному решению заняться разработкой цифровой ЭВМ С. А. Лебедева подтолкнул М. А. Лаврентьев. Такое мнение высказывали Глушков, Крейн (запрограммировавший совместно с С. А. Авраменко первую задачу для МЭСМ… и А. А. Богомолец. Последний в 1946–1948 гг, выполняя правительственные поручения, несколько раз бывал в Швейцарии. Будучи заядлым радиолюбителем, он собирал интересующие его проспекты и журналы с сообщениями о цифровых вычислительных устройств. Приехав в Киев летом 1948 г, он показал журналы Лаврентьеву, тот – Лебедеву. Может быть, знакомство с рекламой помогло принять давно зревшее решение».

Таким образом, получается, что Кратко сначала «позаимствовал» у Б. Н. Малиновского мнение о том, что Лаврентьев вдохновил Лебедева на работу над ЭВМ, а потом украл текст, с помощью которого Б. Н. Малиновский доказывал эту свою мысль, исказил его для того, чтобы обвинить то же Малиновского в «намеках» на то, что Лебедев копировал чужую машину.

Подобных примеров можно было бы приводить еще много.

* * *

Но все это была, так сказать, позитивная часть статьи. Возможно, автор не рассматривал ее как главную, поэтому и отнесся к ней не совсем ответственно. Вторая часть статьи хоть и маленькая, но автор, как говорится, в нее «вложил душу», поэтому она, несмотря на малые размеры, явно выделяется. Суть этой части заключается в том, чтобы не только всячески приуменьшить заслуги в развитии науки и техники В. М. Глушкова, но и, при случае, унизить его самого, выставить в роли интригана, карьериста, человека завистливого и мелочного, который «любит не науку в себе, а себя в науке».

И здесь, надо отдать должное профессору Кратко, он выступает непревзойденным мастером. Действуя своим любимым (а, возможно, и единственно доступным ему) методом составления мозаики из кусков чужих текстов с небольшими вкраплениями собственных догадок и прямых искажений, он буквально на одной странице (половину этой страницы займут цитаты из самого Глушкова) рисует портрет этакого «чупакабры» от науки, который только о том и думал, как бы урвать себе квартиру, переманить с помощью тех же самых квартир и должностей к себе в лабораторию учеников директора института математики Б. В. Гнеденко, пригласившего Глушкова в Киев и доверчиво поставившего заведующим этой лабораторией, и которого он наконец таки «подсидел», чтобы стать «единоличным лидером в развитии кибернетики в Украине».

Поскольку мы имеем явно дело не с простым случаем, а с шедевром очернения, то следует рассмотреть его тщательнее. Начинается рассказ о Глушкове из мелкой неправды: Кратко пишет, что в момент появления в Киеве В. М. Глушков был кандидатом физикоматематических наук. В действительности докторскую диссертацию В. М. Глушков защитил еще 12 декабря 1955, но Кратко на всякий случай повторяет эту выдумку еще раз, утверждая, будто бы в приказе по Институту математики от 13 декабря 1957, то есть ровно два года после защиты докторской диссертации, Глушкова именуют кандидатом физико-математических наук. И для «надежности» называет еще и номер приказа – 309.