Очерки истории Ливонской войны. От Нарвы до Феллина. 1558–1561 гг.

Гром пушек, которому незадачливые ливонские послы внимали на протяжении целого дня, вкупе с известиями о том, что на границе Ливонии собралось огромное московское войско (по словам Висковатого — ни много ни мало, а целых 200 тыс.[76]), был более чем недвусмысленным намеком о тех печальных перспективах, которые ожидали в очень скором будущем скупых ливонцев, отказывавшихся платить по предъявленному счету. А платить по предъявленному счету ливонцы не собирались, мотивируя это тем, что они интерпретировали данные предыдущими послами обязательства как необходимость не заплатить требуемую сумму, а произвести розыск относительно этой дани и ее происхождения. Узнав о том, что «бездельные» ливонские послы денег так и не привезли, а собираются лишь торговаться о размерах выплат, Иван, по словам имперского дипломата И. Гофмана, «разгневался на них и в великой ярости стал рвать на себе одежду и сказал обоим посольствам (орденскому и дерптскому. — В. П.), не считают ли они его за дурака…»[77].

Предугадать последующие шаги русского царя было нетрудно. Ливонские послы, пытаясь избежать срыва переговоров со всеми вытекающими отсюда последствиями, согласились, чтобы «купцы государя великого князя получали разрешение доставлять в Ливонию любые товары без исключения — воск, сало и т. д. — и покупать панцири, а также торговать с иноземцами по старине (то есть послы, пытаясь снять угрозу войны, пошли на то, чтобы согласиться с идеей свободной торговли оружием, чего прежде Иван от них, в общем, и не требовал. — В. П.)…»[78]. Но этой уступки было уже недостаточно. Адашев и Висковатый, снова, как и три года назад, представлявшие интересы русского царя, в категорической форме настаивали на выполнении условий соглашения 1554 г. И когда стало ясно, что ни «маистр», ни «бискупы», ни прочие «люди Ливонские земли» «исправляться» вовсе не собираются (и тут снова всплывает тема Позвольских соглашений! На наш взгляд, требование Ивана возместить ему финансовый ущерб, понесенный из-за необходимости снарядить рать против непонятливых «германов», косвенно свидетельствует в пользу того, что и о Позволе он слышал, и имел представление о деталях переговоров, которые там велись!), то в Москве решили показать, что царская угроза вовсе не была пустым звуком. Не хотят ливонцы платить по-хорошему, будут платить по-плохому. Предусмотрительно собранная поздней осенью 1557 г. на русско-ливонском рубеже русская рать очень скоро отправилась принуждать непонятливых немцев к миру.

Невыплата обещанной дани стала тем поводом, воспользовавшись которым Иван Грозный отдал в январе 1558 г. приказ своим ратям перейти русско-ливонскую границу. И тут уже не важно, какие цели преследовал царь, выдвигая такое требование и настаивая на его безусловном выполнении. Хотел ли он пополнить за счет ливонцев свою изрядно опустевшую в результате непрекращавшейся уже на протяжении более чем десяти лет «татарщины» казну и удоволить своих стратилатов, поиздержавшихся в ходе этой затянувшейся войны? Или же Иван вынашивал план включения Ливонии в сферу своего влияния с тем, чтобы затем эксплуатировать ее посредством выкачивания дани и использования ее торговой инфраструктуры? Увы, сохранившиеся материалы московского Посольского приказа не позволяют дать однозначный ответ на эти и другие вопросы о действительных целях Ивана Грозного в ливонском вопросе. Одно ясно точно — русский царь на первых порах (во всяком случае, до весны 1558 г. совершенно определенным образом) вовсе не собирался воевать с ливонцами всерьез и надолго и уж тем более прибирать к своим рукам немалый кусок ливонской земли — у него и без того хватало забот. Все это будет потом, а пока — пока Ливонская война началась.

Очерк I Первые залпы войны. Кампания 1558 г.

1. Зимний поход 1558 г.

Сбор рати «на маистра Ливонского и на всю землю Ливонскую», как уже было отмечено выше, начался еще поздней осенью 1557 г., когда Иван Грозный отправил в Новгород воевод во главе с князем М.В. Глинским и Д.Р. Юрьевым, «людей с воеводами со всеми ноугороцкими и псковскими всеми и из московских городов выбором многих», а также бывшего казанского царя Шигалея и двух «царевичей» Кайбулу и Тохтамыша крымского с татарами, черемисой и даже «черкасских князей Ивана Маашика з братиею» — воистину нашествие «двунадесят язык»![79] Надо полагать, отправляя все это разномастное воинство в набег, Иван намеревался, помимо всего прочего, продемонстрировать ливонцам (и не только им) еще и свою мощь и величие.