Очерки истории Ливонской войны. От Нарвы до Феллина. 1558–1561 гг.

Провал второго штурма, сопровождавшийся большими потерями (Лоренц Берг, профос герцога Финляндского Юхана, писал из Ревеля 22 февраля 1560 г., что магистр забрал из города 700 кнехтов, из которых обратно вернулось всего лишь полторы сотни. Берг также подтвердил, что при штурме Лаиса был застрелен со стены гауптман ревельских кнехтов Штрассбург и его коллега Шладот, а также четыре сотни кнехтов[300]. Об этом же сообщал ревельским бургомистру и ратманам сам Кеттлер 19 декабря 1559 г.[301]), нехватка пороха, доставить который по грязи не представлялось возможным, начавшиеся волнения среди наемников, требовавших выплаты жалованья, — все это заставило Кеттлера снять осаду Лаиса. 19 декабря магистр отступил в Оберпален[302]. Юрьевский воевода несколько позже в своей «отписке» с гордостью сообщал в Москву, что хотя «маистр» и «приступал по два дни всеми людми в розбитое место и к иным местам», но «Божим милосердием и государя нашего православнаго царя правдою побили у маистра многих людей и поимали в городе доспехи и всякое ратное оружие многое поимали». И «пошел маистр от Лаюса прочь с срамом (19 декабря. — В. П.), а людем государевым ничтож зла не сотвори», хвалился воевода. Псковский летописец к этому добавлял (явно со слов очевидцев и участников «сидения»), что «от немец божиею помощию отбилися и молитвами чюдотворца Николы, немец много постреляли, а града бог не предал…»[303].

Отступление от Лаиса проходило тяжело. Как писал С. Хеннинг, участник тех событий, «удрученные неудачей, они (т. е. немцы. — В. П.) ушли в Оберпален. Только тот, кто участвовал в этом предприятии, может представить себе те трудности, которые испытали они, перетаскивая тяжелую артиллерию по дорогам, неспособным выдержать ее вес…». Естественно, что ландскнехты, по словам Хеннинга, «по своему обычаю стали возмущаться и требовать платы, угрожая мятежом»[304]. С большим трудом магистру удалось успокоить их обещанием вскорости развести на зимние квартиры. Однако в ночь на 29 декабря в Оберпалене вспыхнул пожар, уничтоживший половину предместья[305]. Пожар поставил жирную точку в кампании 1559 г. — 30 декабря Кеттлер отправил артиллерию в Феллин, а сам укрылся в замке Оберпалена, бомбардируя оттуда всех и вся посланиями с требованием срочно выслать денег на выплату кнехтам (которые между тем разбегались, по словам Рюссова, «по неблагоприятности счастия и недостатка в деньгах»)[306].

Однако зимняя кампания 1559/60 г. на этом не закончилась — ответный ход был теперь за русскими.

Очерк III Апогей войны. Кампания 1560 г.

1. Зимний поход 1560 г. князя И.Ф. Мстиславского

Разгневанный вероломством ливонцев Иван Грозный не стал медлить с мщением — 2 января 1560 г. «в Немцы государь отпустил за их измену рать и воевод своих» (фразу надо понимать так, что 2 января из Москвы отъехали к месту сбора рати назначенные командовать ею воеводы. Сам же сбор большой рати начался раньше, еще осенью, когда Кеттлер попытался взять Юрьев-Дерпт)[307]. Место сбора большой 5-полковой (полки Большой, Передовой, Правой и Левой рук и Сторожевой) рати во главе с боярином князем И.Ф. Мстиславским было назначено во Пскове, традиционном пункте, откуда начинали свои походы против ливонцев русские войска. О том, что войско, отправленное вразумлять неразумных «немцев», было немалым, можно судить по тому, что, во-первых, начало над ней было поручено князю Мстиславскому — одному из опытнейших и вместе с тем родовитейших русских военачальников того времени (любопытную характеристику дал Мстиславскому немецкий авантюрист А. Шлихтинг. По его словам, Иван Грозный «держит в своей милости князя Бельского и графа Мстиславского… И если кто обвиняет пред тираном этих двух лиц, Бельского и Мстиславского, или намеревается клеветать на них, то тиран тотчас велит такому человеку замолчать и не произносить против них ни одного слова, говоря так: «Я и эти двое составляем три Московские столпа. На нас трех стоит вся держава»…»)[308]. Его рати придавался наряд под командованием боярина М.Я. Морозова, который успешно руководил действиями «большого наряда» под Казанью в 1552 г. Наконец, под 11 полковыми воеводами «ходили» 44 сотенных головы (соответственно 14 в Большом полку, 9 в полку Передовом, столько же в Правой руки, и по 6 в полках Левой руки и Сторожевом), не считая 10 голов при наряде и татар казанских, астраханских и служилых вместе с новокрещенами (а Реннер упоминает еще и о неких Engelsche schutten, английских стрелках, в рядах рати Мстиславского)[309].