Очерки истории российской внешней разведки. Том 4

Судебное разбирательство в анкарском уголовном суде сопровождалось грубейшими нарушениями процессуальных норм. Обвиняемым не дали возможности ознакомиться с материалами предварительного следствия, показания «свидетелей» не переводились на русский язык. Так, обвиняемый Абдурахман давал показания в суде в течение шести часов, а перевод этих показаний для Павлова уместился в 15 минут. Прокурор демонстративно игнорировал свидетельские показания и документы, которые могли быть истолкованы в пользу советских граждан.

Показания турецких граждан, как обвиняемых по делу, так и многочисленных свидетелей, были полны противоречий, вымыслов и очевидного стремления оговорить Павлова и Корнилова. К примеру, один из свидетелей «опознал» в Павлове нанимателя квартиры, хотя на самом деле эту квартиру снимал Корнилов, а Павлов, по словам владелицы квартиры, ни разу там не был. Тот же Абдурахман утверждал в суде, что видел Корнилова в Анкаре в сентябре 1941 года, тогда как последний оказался в турецкой столице лишь в январе 1942 года.

В конце концов суд выполнил то, что от него требовалось, и признал Павлова и Корнилова «организаторами покушения на фон Па-пена». Они были приговорены к 20 годам тюремного заключения каждый. Вторичное судебное разбирательство, назначенное по решению кассационного суда, завершилось сокращением срока наказания до 16 лет и 8 месяцев. Мордвинов был осужден на 6 лет лишения свободы.

Во время следствия и суда советские разведчики отвергли предъявленные им сфабрикованные обвинения, держались стойко и достойно. Тем не менее провокация с покушением на германского посла и последовавшие судебные процессы над советскими гражданами не могли не отразиться на активности советской разведки в Турции, и резидентуры с согласия Центра были вынуждены временно свернуть разведывательную деятельность.

Тем временем гитлеровская Германия на фронтах Великой Отечественной войны терпела одно поражение за другим, и турецкий меджлис 2 августа 1944 года принял решение о разрыве дипломатических отношений с Германией. В тот же день он утвердил постановление об освобождении из тюрьмы Павлова, Корнилова и Мордвинова. Они провели в заключении более двух лет. Правительство СССР и советские диппредставительства в Турции все это время пытались добиться их освобождения[74].

После ареста Мордвинова резидентуру возглавил его заместитель Михаил Матвеевич Батурин. У него за плечами были годы работы в органах контрразведки в Азербайджане и Грузии. В 1929 году он закончил в Москве Высшую пограничную школу, а в 1937 году поступил в Московский институт востоковедения, где изучал турецкий и французский языки, причем турецким овладел в совершенстве. В 1940 году Батурин был направлен в Турцию.

Опыт службы в органах безопасности помог Батурину быстро приобрести навыки вербовочной работы за рубежом, и через некоторое время ему удалось привлечь к сотрудничеству с разведкой несколько полезных источников информации.

Хотя решить все поставленные задачи не удалось, тем не менее советская разведка в Турции сумела добыть полезные документальные материалы и надежные сведения, в том числе о связях турецкой разведки с разведками США и Англии, их совместных мероприятиях против СССР, об английской агентуре в Турции, а также и о тайных контактах союзников СССР с эмиссарами сателлитов Германии, которые появлялись в Стамбуле.

Объектами разведывательного проникновения наших резидентур в Стамбуле и Анкаре были, в частности, загранучреждения Венгрии. Как немцы, так и венгры чувствовали себя в Турции раскованно и свободно. Стамбул представлял собой идеальный город для встреч, которые могли быть скрыты от любопытных взоров. Там одновременно находились представители воюющих сторон: США, Великобритании, СССР и Германии, а также ее сателлитов — Венгрии, Болгарии и других стран. Стамбул кишел иностранцами. В кривых, узких улочках, среди бесчисленных лавок и лотков торговцев, множества контор и различных агентств, толчеи пестрого восточного базара нетрудно было затеряться. Правда, турецкая контрразведка активно использовала торговый люд и ремесленников Стамбула для наблюдения за тем или иным иностранцем, если он попадай в поле ее зрения.

Венгры облюбовали для дружеских встреч стамбульский ресторан «Тироль», который славился мясными блюдами. Здесь, в узком кругу «своих», венгерские дипломаты, коммерсанты, сотрудники пароходного агентства «Дунай» и визитеры, приезжавшие из Будапешта, обсуждали служебные дела, вели откровенные беседы и обменивались мнениями по политическим вопросам. Агент нашей резидентуры был одним из «своих» в этом кругу и фиксировал все, что могло представить интерес для советской разведки. Он же время от времени посещал ресторан «Анталия», где собирались и по-дружески болтали жены тех, кто сидел за столом в «Тироле». Нередко он там и получал полезные сведения.