Очерки истории российской внешней разведки. Том 6

Эти впечатления и сам эпизод, видимо, глубоко запали в душу Наджибулле, и впоследствии он скажет: «Революция может быть только с народом, а не над народом. Афганская нация — исламская нация. Поэтому афганские революционеры обязаны не только учитывать принципы ислама, но и постоянно руководствоваться ими. Если вы идете к народу не по убеждению, а только по соображениям политическим, тактическим, успех ваш будет недолгим, народ быстро разберется, с кем вы — с ним или хотите просто добиться выгоды и власти за его счет». Объясняя мотивы, которыми он руководствовался в своей революционной деятельности, он говорил: «Некоторые думают, что мы ринулись в революцию за личной карьерой. А ведь иные из нас могли бы жить в достатке и при прежних режимах, да и высокими постами многие не были бы обижены. Но если в человеке преобладает человеческое, то он думает не только о своей тарелке, он смотрит на мир шире. И чужие боли воспринимает как свои». Этому нравственному выбору Наджибулла остался верен до последнего часа жизни.

Говоря о нем, нельзя обойти еще одну сторону его политической биографии: его судьба и становление личности оказались тесно связанными с КГБ СССР в целом и внешней разведкой в частности. Здесь нет преувеличения. С Наджибуллой неоднократно встречались, беседовали и уделяли ему постоянное внимание Ю.В. Андропов, В.А. Крючков, другие руководители КГБ. В Кабуле в бытность его начальником органов госбезопасности с ним практически ежедневно вели деловые беседы представители КГБ В.Н. Спольников, Б.Н. Воскобойников, Н.Е. Калягин, В.П. Зайцев, В.А. Ревин, их заместители, другие опытные разведчики, работавшие тогда в Афганистане. Причем встречи эти проходили как в официальной, так и в неформальной обстановке. Советники по линии внешней разведки, как правило, были не только работниками с большим опытом специальной службы, но и востоковедами, знавшими специфику Востока и Афганистана не понаслышке, а на практике. Они быстро устанавливали деловые и личные контакты с Наджибуллой, всегда имели темы для интересных бесед, знали, как лучше подойти к решению профессиональных задач.

Нет сомнения в том, что все это вместе оказало заметное влияние на формирование Наджибуллы как руководителя органов безопасности, как политического и государственного деятеля, будущего президента Афганистана. Есть и еще один важный аспект в этом вопросе. С Наджибуллой довольно часто общались и обсуждали актуальные политические и международные проблемы первые лица советского руководства, ЦК КПСС, Министерства обороны, МИД, МВД, других ведомств СССР. В Москве его хорошо знали. В отличие от Б. Карма-ля, любителя ораторствовать, рассуждать и говорить на отвлеченные темы, Наджибулла был прежде всего человеком дела, это его качество много раз подтверждалось на практике, когда он возглавлял органы госбезопасности, да и впоследствии. Оно, думается, во многом определило выбор Кремля для продвижения его на высший государственный пост Афганистана. Лучшей кандидатуры тогда найти было просто невозможно.

Вклад советской стороны в строительство, становление, развитие и укрепление афганских органов безопасности, без преувеличения, очень велик и, главное, конструктивен. При прямом участии КГБ и под руководством Наджибуллы они превратились из карательных, какими были при Н.М. Тараки и X. Амине, в современную, квалифицированную и дееспособную спецслужбу, которой было по плечу решать насущные вопросы обеспечения безопасности государства в сложной обстановке, в условиях войны. Репрессивные ее функции в целом носили ограниченный характер, хотя, понятно, в годы войны без них также нельзя было обойтись. Число арестованных и осужденных при Наджибулле резко сократилось. За те годы, что он возглавлял органы безопасности, он стал настоящим профессионалом, не только руководил Службой со знанием дела, пользовался заслуженным авторитетом ее сотрудников, но и сам лично принимал участие в отдельных операциях, работал с агентурой.