Очерки из будущего

Правый глаз подмигнул. Я схватил мачете, так как времени на тонкие инструменты не было. Я мог уничтожить все поспешностью и грубостью, я был уверен, что уничтожу все лишь промедлением. Я вскрыл череп и открыл мозг. Я не повредил его и, разорвав рану на голове эласмозавра, поместил мозг внутрь. Я перевязал рану и, поспешив в дом, принес весь свой запас стимуляторов и ввел их.

В течение многих лет медицинская братия предсказывала, что пересадка мозга когда-нибудь будет успешно осуществлена. Почему же она до сих пор не была успешно осуществлена? Потому что никто не пробовал это сделать. Очевидно, что мозг из мертвого тела не может быть использован, а какой живой человек согласится на ужасный процесс вскрытия головы и изъятия части мозга для использования другими?

Мозг людей часто исследуют при травмах и удаляют части мозга, но части мозга других людей никогда не заменяли удаленными частями. Не было найдено ни одного человека без травмы, который отдал бы часть своего мозга в пользование другому. Пока преступники, приговоренные к смерти, не будут переданы науке для экспериментов, мы не узнаем, что можно сделать с помощью пересадки мозга. Но общественное мнение никогда не допустит этого.

Условия благоприятны для честного и тщательного испытания моего эксперимента. Погода прохладная и устойчивая, и рана на голове эласмозавра имеет все шансы затянуться. Животное обладает жизненной силой, превосходящей любое из наших современных животных, и если какой-либо организм может успешно стать хозяином чужого мозга, питая и лелея его, то эласмозавр с его богатыми жизненными силами точно может это сделать. Возможно, здесь начнется новая эра в истории мира.

6 МАЯ, ПОЛДЕНЬ.

Я думаю, что дам своему эксперименту еще немного времени.

7 МАЯ, ПОЛДЕНЬ.

Это не может быть воображением. Я уверен, что сегодня утром, когда я смотрел в глаза эласмозавра, в них отразилась мысль. Тусклые, правда, некое подобие тумана, который плывет над ними, как отражение проплывающих облаков.

8 МАЯ, ПОЛДЕНЬ.

Я более уверен, чем вчера, что в глазах есть выражение, взгляд тревожного страха, такой, какой бывает в глазах с незакрытыми веками тех, кому снятся кошмары.

11 МАЯ, ВЕЧЕР.

Я был болен и не видел эласмозавра три дня, но я смогу судить о ходе эксперимента, пробыв вдали от него некоторое время.

12 МАЯ, ПОЛДЕНЬ.

Меня охватывает душевный трепет при осознании успеха, которым до сих пор сопровождается мой эксперимент. Приблизившись сегодня утром к эласмозавру, я заметил слабое волнение в воде возле его ласт. Я осторожно оглядел то место, ожидая обнаружить рыб, обгладывающих беспомощное чудовище, и увидел, что беспокойство вызвано не рыбами, а самими ластами, которые слабо шевелились.

– Фрамингем! Фрамингем! – закричал я во весь голос.

Огромная масса немного зашевелилась, совсем чуть-чуть, но достаточно, чтобы заметить. Мозг, или Фрамингем, лучше сказать, спит, или ему не удалось установить связь с телом? Несомненно, он еще не установил связь с телом, и это само по себе равносильно сну, бессознательности. Как человек, родившийся без одного из органов чувств, не осознает себя, так и Фрамингем, только начавший устанавливать связь со своим новым телом, лишь смутно осознает себя и спит. Я кормил его, или это, что будет более правильным обозначением, решится через несколько дней, обычной порцией.

17 МАЯ, ВЕЧЕР.

Последние три дня я был болен и не выходил за дверь до сегодняшнего утра. Эласмозавр был неподвижен, когда я пришел в бухту сегодня утром. Умер, подумал я, но вскоре я обнаружил признаки дыхания и начал готовить для него мидии и был намерен заняться своим делом, когда услышал легкий задыхающийся звук и посмотрел вверх. Меня охватило чувство ужаса. Словно в ответ на какие-то сомнительные заклинания появилось полужеланное, но всецело пугающее и неожиданное явление дьявола. Я закричал и амфитеатр скал эхом отражал и повторял мои крики, и все это время голова эласмозавра, поднятая на всю высоту шеи, неустойчиво раскачивалась, а рот беззвучно открывался и кривился, словно пытаясь произнести слова, в то время как глаза смотрели на меня то с диким страхом, то с жалобной мольбой.

– Фрамингем, – сказал я.

Пасть чудовища мгновенно закрылась, и оно внимательно посмотрело на меня, жалобно, как смотрит собака.

– Вы меня понимаете?

Рот снова начал шевелиться, и из него вырывались слабые вздохи и стоны.

– Если ты меня понимаешь, положи голову на камень.

Голова опустилась. Он понял меня. Мой эксперимент удался. Я сидел некоторое время в тишине, размышляя об этом удивительном происшествии, пытаясь осознать, что я бодрствую и в здравом уме, а затем начал в спокойной манере рассказывать моему другу о том, что произошло после его попытки самоубийства.