Очерки из истории русской церковной и духовной жизни в XVIII веке

Правда, что роскошество иных монахов – в пример которого был приведен быт Троицких иноков – требовало исправления. Правительство могло чрез архиереев обуздать эту роскошь и на излишние от расходов скромного содержания деньги требовать заведения благотворительных и просветительных учреждений. Но давать этим частным пожертвованиям совершенно иное назначение, в нарушение воли завещателей, оно, не сходя с пути справедливости, не могло.

Люди разных взглядов и положения одинаково сходятся в осуждении этой меры.

Мы видели, как св. Димитрий Ростовский, человек аскетической жизни, не имевший личного интереса к сохранности церковных имений, восстал против присвоения их государством.

Изумительно, что Пушкин в ранней молодости, двадцати двух лет, проживая в Кишиневе, высказал раз письменное мнение, что отобрание церковных имений нанесло сильный удар просвещению народа в России (Русский Архив, 1866 г., стр. 1141).

До сих пор нельзя без чувства величайшей скорби вспоминать об уничтожении 4/5 русских монастырей!

Запустели места, освященные подвигами и благодатью святынь, ознаменованные стремлением к ним усердия народного. И если немногие из этих обителей были потом восстановлены, то большая их часть запустела навсегда. И много есть, например, в Вологодском крае, этой «русской Фиваиде», мест, где в бедной приходской церкви, даже иногда бесприходной, покоятся мощи великого угодника, создавшего обитель, которая на просвещение и утешение народа стояла века и упразднена в злосчастный 1764 год.

Если больно вспоминать о том, что же пережили ревностные к вере современники?!

Самый резкий протест выразил митрополит Ростовский Арсений, уже раньше заявивший себя горячим и бесстрашным ревнителем церковных прав.

Ознакомимся с этою интересною и типичною личностью.

Митрополит Арсений Мациевич произвел чрезвычайно глубокое впечатление на своих современников.

То уважение, которое невольно вызывала к себе его прямая до резкости личность, бесстрашно всегда защищавшая то, что он считал за правду, – это уважение было усилено состраданием, какое вызвано было его беспримерным несчастием.

Конечно, в характере Арсения были черты, которые способствовали его падению. Но теперь, в отдалении полутора веков, нетрудно видеть, что и в основе даже тех сторон его характера, которые вызвали к нему ненависть некоторых властных его современников, лежит благородство, страстная преданность Церкви, служению которой он себя посвятил, его архиерейская совесть.

Народ, чуткий в различении людей, в особенности же Божиих людей, признал его великим страдальцем.

Некоторые события того периода его жизни, когда он является пред нами уже не властным и крутым митрополитом, а в ореоле своего страдания – носят на себе отпечатки не только чрезвычайности, но и прямо чудесности.

А та сила воли, с какою он нес свой тяжкий крест, та тяжелая и поучительная драма души, которая из самолюбивого и властолюбивого человека выработала терпеливого узника, начертавшего в стене своего каменного гроба бессмертные слова: «Благо, яко смирил мя еси, Господи!» – дают ему место не только среди замечательных, но и среди наиболее праведных людей своего времени.

Митрополит Арсений происходил из Польской шляхты, образование получил в Киевской академии.

Постриженный в монахи, он вскоре был рукоположен в священнический сан и назначен при московском синодальном доме экзаменатором ставленников. Он должен был испытывать лиц, которым предстояло посвящение в священники или диаконы, в знании ими всего нужного для этого сана. Живого, пылкого характера, твердый и настойчивый, он выказывал в этой должности большую строгость.

В 30-х годах XVIII века была снаряжена камчатская экспедиция к реке Оби для проверки и расширения открытий, сделанных Берингом. Пред отправлением ее Арсений по каким-то делам приехал в Архангельск. Архиепископ Герман как раз отыскивал надежного иеромонаха, который бы отправился в числе членов экспедиции для совершения служб, и предложил ехать Арсению. Арсений согласился.

До отплытия он жил в Соловецком монастыре, где были заключены многие раскольники-беспоповцы. Даже игумен монастыря Иоасаф и некоторые иноки ложно мыслили о прекращении на земле Церкви Христовой. Арсений долго убеждал их и наконец написал Иоасафу увещание.

Экспедиция не выполнила назначенного ей дела, и ее члены были отданы под суд. Пришлось и Арсению быть заключенным в Пустозерском остроге. Несколько раз его возили для допроса взад и вперед в Петербург. Наконец он был назначен экзаменатором ставленников в Петербурге, а потом – законоучителем гимназистов в Санкт-Петербургской академии наук; все ввиду того, что Адмиралтейство требовало, чтобы он до конца следствия не отлучался из Петербурга. С окончанием дела кончилось пребывание Арсения во Петербурге.

Он был прямо назначен митрополитом в Тобольск, а через год, по его просьбе, переведен на древнюю Ростовскую митрополию, где архиереи носили титул «Ростовских и Ярославских».