Очерки из моей жизни. Воспоминания генерал-лейтенанта Генштаба, одного из лидеров Белого движения на Юге России

Не менее неприлично вел себя Куропаткин и во время самой войны. Зная значение «петербургских гостиных» и предполагая, что на Двор и на Царя и Царицу можно влиять через некоторых лиц, он в течение всей войны поддерживал постоянную связь с отдельными лицами в Петербурге (большей частью дамами), посылая им информации, разъяснения и жалобы с особыми фельдъегерями. Он рассчитывал, что за него будут заступаться перед Государем и Царицей и среди влиятельных кругов будет создаваться благоприятная для него атмосфера. Причины своих неудач он сваливал на других, указывал якобы истинных виновников.

После первых же неудач не знаю кем (и не знаю, причастен ли к этому Куропаткин), но кем-то была брошена в массу мысль, что в неудачах виновен М.И. Драгомиров, который будто бы своим преступным отношением к офицерам и попустительством по отношению к солдатам развратил армию, а своим преступным отношением к развитию в армии военной техники сделал то, что наша армия оказалась не на высоте современных требований.

Несмотря на ложность и глупость этих обвинений, им в военной массе поверили; и до настоящего времени есть генералы, которые, как попугаи, повторяют их. Сам же Куропаткин в своих оправданиях и обвинениях других совершенно «забыл», что ведь он был продолжительное время до войны военным министром, ответственным за подготовку войск к войне. Неудивительно, что об этом «забыл» Куропаткин; верней, у него хватило наглости это «забыть»; но удивительно, что очень мало кто из военной среды понимал, что главный виновник поражения именно Куропаткин.

Выпущенные после войны многотомные объяснения Куропаткина (кажется, пять томов) были составлены очень ловко и даже талантливо (к работе Куропаткин привлек ряд очень дельных офицеров Генерального штаба), но в них много натяжек, и истинная их цель – самооправдание и обвинение других. Он же, по его описанию, выходит во всем прав и чист. Просто несчастная жертва глупости и подлости других.

После окончания этой несчастной войны, как я уже, кажется, говорил выше, в Петербурге была создана комиссия для составления нового полевого устава. Старый полевой устав, который, если не ошибаюсь, был Высочайше утвержден в 1902 году, составлялся в штабе Киевского военного округа, по указаниям и под общим руководством Драгомирова. Наши неудачи объяснялись и устарелостью положений полевого устава, а следовательно, и в этом обвинялся М.И. Драгомиров.

Образованная в Петербурге комиссия, кажется под председательством Великого князя Сергея Михайловича, выработала новый устав, который и был разослан на заключение командующих войсками округов и старших войсковых начальников.

В штабе Киевского военного округа я был привлечен к составлению заключения по проекту нового полевого устава. Из детального его рассмотрения выяснилось, что, по существу, он ничего нового не давал, а те новшества, «вызванные современной силой огня», о которых трактовалось в объяснительной к уставу записке, оказались почти все имевшиеся в старом уставе, но были изложены в других параграфах и в несколько других выражениях.

В штабе Киевского военного округа была наведена довольно суровая критика на новый устав, и заключение при очень ядовитом письме командующего войсками округа Сухомлинова было послано военному министру. Мне же было разрешено послать в журнал «Разведчик» частную статью относительно «нового» устава.

Соответственную статью я написал и приложил к ней параллельное изложение «новшеств» составленного проекта и изложение этих «новшеств» в старом уставе. Свою статью я закончил вопросом: как же составители могли «проморгать» такую неувязку? Не произошло ли это по той причине, что составители нового проекта устава, поверив на слово участникам кампании, просто не применявшим на войне существовавший полевой устав, сами его не знали?

Какие заключения были присланы из других округов, я не знаю, но проект нового устава как-то заглох и его просто забыли. К пересоставлению полевого устава было приступлено много позже.

В один из моих наездов в Петербург (я был вызван для пересоставления мобилизационного расписания) меня позвал к себе в кабинет генерал Мышлаевский¹⁴⁶ (он был тогда назначен начальником Главного штаба) и в разговоре со мной сказал, что моя статья наделала много шуму; что меня хотели привлечь к ответственности за дискредитирование военных верхов, но. убедившись, что все написанное мною правда, решили меня не карать, а про проект нового устава просто забыть.