Очерки из моей жизни. Воспоминания генерал-лейтенанта Генштаба, одного из лидеров Белого движения на Юге России

Подрабатывал деньги он дрессировкой собак и натаскиванием уток для весенней охоты на селезней. Сопровождал «господ» на охоту. Когда я приезжал на хутор поохотиться, он всегда являлся и предлагал свои услуги. Когда не было охоты на зверя или на птицу, он промышлял рыбной ловлей и знанием мастерства (ходил в Конотоп и даже на короткое время поступал в железнодорожные мастерские).

Роста он был небольшого, но кряжистый. Про таких говорят: не ладно скроен, но крепко сшит. Громадное физическое здоровье его раз (лет за десять до моего с ним знакомства) спасло: рыбаки поймали его однажды зимой в то время, как он крал рыбу. Поступили они с ним беспощадно: протянув из одной проруби в другую веревку, они его привязали к этой веревке и два раза протянули под льдом из одной проруби в другую. Рассказав мне об этом, он добавил: «Как я выжил – сам не знаю. Болел после этих путешествий под льдом года три. Кашлял кровью. Едва поправился, но уже не было того здоровья, что было прежде. Но с тех пор никогда не крал и красть не буду». Ко мне он, по-видимому, привязался, и мне он нравился.

Так вот, с этим-то Максимом еще часа за два до рассвета мы выезжали. Подъезжая к многоверстному разливу Сейма, очень часто слышали характерные весенние хорканья вальдшнепов, и мне раза два удавалось, соскочив из брички, убить летящего длинноносого красавца.

Чуть-чуть брезжил свет, когда я усаживался в шалаше, заранее приготовленном Максимом, или в каком-нибудь сенном сарайчике, стоявшем у воды, а то и в воде его окружавшего разлива. Светает. Слышно блеяние бекасов, высоко взлетающих в небо. Со всех сторон посвистывают кулички, слышен свист молниеносно пролетающих чирят. Но вот показываются золотистые лучи солнца, которого еще не видно; все кругом преображается и приобретает феерически красивый вид. На разливе зеленеют покрытые первой свежей зеленью разбросанные там и сям деревья и кусты, ярко отсвечивают от поверхности воды первые желтые, белые и голубоватые цветочки, пробивается свежая молодая трава. Хорошо. Легко дышится. Чувство наслаждения и полного удовольствия охватывает охотника.

Но вот вдали слышен резкий крик селезня-крякового. Привязанная за лапку утка начинает волноваться, издавать сначала отдельные «кряканья», а затем заливается во весь голос, а то и бьет по временам крыльями. Селезень ее слышит, делает круг, высматривает. Увидел, сделал еще два-три круга и как стрела бросается к утке. Но ждет его выстрел и смерть.

Меня как-то один мой знакомый упрекал за варварство, за возможность охотиться весной и убивать дичь в любовный период. Я никогда много не убивал ни селезней, ни тетеревов; прекращал охоту на них после второй жертвы. Но должен сказать, что вся обстановка так чарующе красива, что отказаться от нее я никогда не мог. Ограничиться же только тем, чтобы смотреть, – это не быть охотником.

Закончив охоту на селезней с привязанной уткой, я обыкновенно садился в плоскодонную лодку, которую направлял Максим. Мы объезжали кусты и подъезжали к отмелям. Между кустов иногда вырывались селезни, и я по ним стрелял. На отмелях мы находили турухтанов. Эти птицы (порода куликов) в своем весеннем оперении (самцы) очень красивы. Иногда можно было наблюдать очень забавные бои между самцами-турухтанами.

Охота на турухтанов на Сейме не бывала никогда прибыльной. В лучшем случае удавалось убить 4—5 турухтанов. Но поездка по разливу в лодке, при общей весенней обстановке, была сама по себе очень приятна и интересна.

Иногда я с покойным Александром Михайловичем Драгомировым¹⁵⁹ (дядя Коля) и с Андреем отправлялись летом в долину Сейма на целый день. Однажды к нам присоединился и двоюродный брат Драгомировых, Горовой. Горовой был слишком грузным для болотной охоты, и мы предвидели, что он будет больше нас тянуть к телеге с закуской, а закуски на этот раз и Горовой и Андрей (по особому заказу и наставлению дяди Коли) набрали много. Выехали мы чуть свет. Доехав до известных нам хороших мест, мы разошлись, условившись о месте сбора, куда был направлен наш «обоз». День выдался удачный и в смысле погоды, и в смысле обилия дичи. Я стрелял хорошо, и часам к 11 утра сумка ягдташа и все наружные ремешки с колечками были наполнены бекасами и дупелями. Пора было двигаться к месту сбора, да и собака устала и уже плохо работала.

Придя на сборный пункт, я увидел уже всех в сборе. Около стога сена был разостлан ковер, на котором уже были разложены закуски, а над ним был устроен навес. Александр Михайлович и Андрей Антонович также набили много дичи и были довольны своей охотой. Горовой ворчал, что болото слишком вязкое и что его постигла неудача: он убил всего 4—5 штук дупелей и бекасов. Но видно было, что он уже успел несколько поохотиться на закуску.