Очерки из моей жизни. Воспоминания генерал-лейтенанта Генштаба, одного из лидеров Белого движения на Юге России

Я послал собаку вперед. С кряканьем вертикально кверху взмыл кряковой селезень в каких-нибудь 15 шагах от нас. Эрдели стреляет первый. Мимо. Я прицеливаюсь – и тоже мимо. Затем Эрдели и я повторили выстрелы, и безрезультатно. Посмотрели друг на друга и расхохотались. После этого случая произошел резкий перелом в качестве нашей стрельбы, и мы стали стрелять почти без промаха.

На одну из охот с нами поехал наш общий большой друг Сергей Александрович Ронжин. Он охотником не был, но любил компанию и изредка ездил, бывая в Новгородской губернии, на облавы. Мы с радостью взяли его с собой, но, приехав к устью Припяти, сказали ему, чтобы он не углублялся в траву, а шел вдоль ее опушки близко от берега Днепра. Мы знали, что он не ходок, страдает грыжей и ходить ему по болоту нельзя. Указав ему сборный пункт для завтрака на берегу Днепра, мы его оставили одного и углубились в травы.

Направляясь к завтраку на сборный пункт, мы обратили внимание на канонаду с той стороны, где должен был быть Ронжин. Заинтересованные тем, что могла значить эта стрельба и кто этот задачливый охотник, мы прибавили шаг и пошли на выстрелы. Подходя ближе, видим, что кто-то сидит на небольшом снопе сена и стреляет во все стороны; дым стоит кругом стрелка.

Мы ничего не понимаем. Подходим ближе и видим, что этот стрелок – Ронжин. Когда он нас увидел, то стал кричать: «Скорей, скорей, здесь масса дичи.» Мы подходим и спрашиваем: «По какой дичи ты стреляешь?» Возмущенный Ронжин говорит: «Как по какой? Ведь это же дупеля» – и показывает на крутящихся вокруг мелких чаек. Когда мы объяснили ему его ошибку, он был очень огорчен и отбросил в сторону убитых им двух-трех птичек.

После окончания охоты мы, усталые, еле-еле доплетались до Днепра, раздевались и купались. После купания начиналось бесконечное чаепитие (просто страшно подумать, сколько можно было поглотить стаканов чая) и закуски. К 8 часам вечера подходил пароход, мы немедленно устраивались на ночлег и как убитые спали до Киева. В Киев прибывали всегда освеженные, в отличном настроении духа и нагруженные дичью.

Устье Припяти напомнило мне и о другой охоте, редкой уже в то время в Киевской и Черниговской губерниях: охоте на глухарей и тетеревов. В старое время, по рассказам моего отца и других лиц, в лесах Черниговской и Киевской губерний была масса глухарей и тетеревов. Названия некоторых рек и займищ Киевской губернии в районе, примыкавшем к Волынской губернии, это подтверждают.

В мое время (1897—1908 гг.) в Киевской губернии сохранились тетерева, и то в небольшом количестве, в лесах, примыкавших к Волынской губернии; в Черниговской губернии тетерева попадались в лесах чрезвычайно редко (я лично поднял только два раза двух тетеревов в Черниговской губернии в лесу около Семиполок, около Десны, имения Половцовых, и одного тетерева в той же губернии около самого Киева, в лесу за артиллерийским полигоном). Про глухарей ни разу не слышал. Как-то, собираясь идти на охоту к устью Припяти, кажется в конце июля 1899 или 1900 года, я встретил штабс-капитана Бессарабского полка Беседовского. Он меня спросил: «Вы едете стрелять дупелей или тетеревов?» – «Как тетеревов? Да разве есть там тетерева?» – «Сколько угодно, но только надо проехать в леса верст на 20 от берега Днепра».

Я попросил его поехать со мной. Он согласился. Поехали – Розанов, Беседовский и я. С трудом достали подводу на каком-то хуторке около устья Припяти и поехали. Дорога была отвратительная. Доехали до места охоты только часам к 10 утра. Жара стояла страшная. Пошли искать тетеревов. Скоро моя собака стала на стойку. Вылетела какая-то большая рыжая птица. Я выстрелил; она упала. Подошел и недоумевал, что же я убил – как будто не тетерка. Зову Розанова и Беседовского. Они определили, что это глухарка.

Жара стояла такая, что собаки отказывались искать. Решили передохнуть у лесника и напиться чаю. Выпив целый большой самовар и вдоволь напоив собак холодной водой и выкупав их в ручье, двинулись на охоту. Но уже через полчаса собаки опять отказались работать. Мы подняли двух шумовых тетеревов (я убил черныша), и пришлось прекратить охоту, так как нужно было ехать к пристани.

Больше я в этих местах не был; но охота, по-видимому, там хорошая, только трудно добраться, и из Киева надо ехать туда на два дня.

Отступив от «болотной охоты», я возвращаюсь к ней. Другое любимое мною место охоты на болотную дичь было так называемое Крихаевское болото в Черниговской губернии в долине Десны. Попасть на это болото можно было из Киева только пароходом. Из Киева пароход отходил в 4 или 5 часов дня, и к моменту охоты мы попадали к рассвету. Эти поездки мы любили так же, как поездки к устью Припяти.