Очерки из моей жизни. Воспоминания генерал-лейтенанта Генштаба, одного из лидеров Белого движения на Юге России

Мы, конечно, с радостью согласились и к назначенному времени были в вагоне начальника отряда. Получив деньги, мы попросили разрешения остаться в его вагоне до прихода поезда из Ростова (мы решили ехать на ст. Тихорецкую, а оттуда, в зависимости от обстановки, проехать в ту или иную сторону).

Поезд в этот день из Ростова не пришел, и с наступлением темноты нас выпроводили из вагона, сказав, что оставлять нас на ночь в вагоне начальника отряда признается недопустимым. Мы попали в трудное положение, ибо идти на станцию не рисковали, опасаясь, что латыши с нами расправятся.

На наше счастье, подвернулся станционный сторож, на которого мы уже раньше обратили внимание из-за чувства соболезнования, которое он проявлял к нам. На нашу просьбу устроить нас на ночлег сторож предложил переночевать в его помещении. Мы пошли и через десять минут сидели за столом, на котором стоял кипящий самовар, крынка с молоком и лежал свежий хлеб. Напившись чаю и помолившись Богу, мы улеглись спать на полу. В соседней крошечной комнате устроился сторож со своей женой и пятью детьми.

Проснувшись, мы с радостью узнали, что около 2 часов дня будет поезд из Ростова и что наше освобождение от соседства с латышами близко и возможно.

Так как мой полушубок был у меня отобран по пути на ст. Степная, а холод давал себя чувствовать, то я решил достать себе что-либо теплое. При помощи того же сторожа я купил за сто рублей старый полушубок и совсем перестал быть похожим на «буржуя».

Мы решили до поезда на станции не показываться. За час до прихода поезда мы, к нашему ужасу, узнали, что поезд воинский и пассажиров в него пускать не будут. Бросились к начальнику отряда. И на этот раз он нам помог. Взял для нас билеты и по приходе поезда, переговорив с начальником эшелона, устроил нас в маленьком купе 1-го класса. Через четверть часа поезд отошел от ст. Степная; мы облегченно вздохнули и перекрестились.

Вечером 21 февраля/6 марта мы были на ст. Тихорецкой. Там мы узнали, что отряд генерала Корнилова взорвал мосты около Великокняжеской и сообщение с Царицыном прервано; что на Екатеринодар поезда не ходят, а около Екатеринодара идут бои большевиков с отрядами «белых» и казаков, сформированных в Екатеринодаре. Оставался свободный проезд только на Владикавказ и на Ростов.

Забираться во Владикавказ нам не хотелось, а ехать куда-либо через Ростов было для меня опасно (в Ростове многие меня знали). Кроме того, я хотел постараться опять попасть в армию Корнилова, а потому мы решили переждать в Тихорецкой и устроились в грязном маленьком номере местной гостиницы. Что касается Андрея, то мы оставили его на ст. Степная, решив, что он, как солдат, может пробраться обратно в Новочеркасск и там переждать события.

В местечке при ст. Тихорецкой мы прожили четыре дня. Выходить много из нашей грязной берлоги мы опасались и только два раза в день, утром и вечером, по очереди, ходили на вокзал справляться о поездах и узнавать слухи и новости о движении отряда генерала Корнилова.

Получавшиеся сведения ничего утешительного не приносили; получалось впечатление, что небольшая группа героев прорывается куда-то на юг; но там, на юге, нет никакой надежды найти опору и пристанище.

По всем же данным, которые мы видели и слышали, ясно было, что большевистские части начинают сорганизовываться, вновь проявляется дисциплина и начинает чувствоваться управление сверху. Корниловская Добровольческая армия была почти окружена, и кольцо вокруг нее начинало сжиматься.

За время пребывания в тихорецкой гостинице я понял, почему при прежних продолжительных плаваниях под парусами в конце концов члены кают-компании становились врагами друг другу. Я начал замечать, что мои отношения с Ронжиным начинают портиться, неотлучное совместное пребывание начинало раздражать, начинались мелкие придирки друг к другу. Мы спали на одной кровати. Он меня неоднократно будил, уверял, что я занимаю всю кровать, заставляя его спать на железном борту, что все его тело болит, что я эгоист и проч.

Постоянные ночные обыски и проверки документов нас раздражали все больше и больше. На пятый день нашего пребывания в гостинице Ронжин утром пошел на вокзал получить очередную информацию. Через полчаса он вернулся взволнованный и бледный.

– На вокзале я сейчас нарвался на командира латышского полка, с которым мы имели дело на станции Степная. Этот господин меня узнал, остановил и спросил, что я тут делаю и где ты. На мой ответ, что мы ожидаем здесь поезд, чтобы проехать в Царицын, он мне сказал, что для него более чем подозрительно видеть нас каждый раз там, где начинается сосредоточение войск; что он меня арестует и прикажет выяснить более основательно, кто мы такие. К счастью, в это время подошли к нему какие-то солдаты и началась ругань. Я воспользовался моментом и удрал. Надо спасаться.

Раздумывать было некогда. Расплатившись за номер, мы вышли из гостиницы и решили пройти, минуя станцию, на железнодорожные пути и первым же поездом отправиться в Ростов, а оттуда, через Лиски, в Царицын.