Очерки из моей жизни. Воспоминания генерал-лейтенанта Генштаба, одного из лидеров Белого движения на Юге России

По приглашению помощника капитана я, под его руководством, осмотрел всю пароходную машину. Я прежде никогда не видел устройства нефтяного отопления на больших пароходах. Я пришел в восторг от порядка и чистоты во всех машинных отделениях.

Во время перехода от Коломбо к африканскому берегу, как-то днем, на пароходе была произведена тревога: в море был брошен по приказанию появившегося на палубе капитана буек, раздался крик «Человек за бортом!», сигнал тревоги, и началось приготовление к спуску двух шлюпок.

Пароход положил на борт руля и пошел к буйку, приближаясь к нему по кругу. Шлюпки были чрезвычайно быстро приготовлены к спуску и по команде помощника капитана спущены на воду (в каждой шлюпке, кроме гребцов и рулевого, было по офицеру). Шлюпка, первая подошедшая к буйку, его выловила, и затем они вернулись к пароходу, медленно двигавшемуся рядом, и быстро были подняты наверх.

Весь этот маневр был произведен чрезвычайно отчетливо и быстро. У меня получилось впечатление, что так может работать только команда военных кораблей. Я невольно вспомнил случай (кажется, в 1910 г.), когда с парохода Русского общества пароходства и торговли при подходе к Севастополю (пароход шел из Одессы; был ноябрь, вода была очень холодная) упал в воду сидевший на перилах парохода боцман (качка была довольно сильная, а он, разговаривая с каким-то матросом и что-то показывая, поднял руки и опрокинулся навзничь в море). Я и бывший тут же матрос начали орать: «Человек за бортом!» Прошло несколько минут, пока вахтенный приказал спускать шлюпку, а капитан приказал дать «полный ход назад» (это, конечно, менее остроумно, чем на том же ходу описать круг). Что-то у шлюпки заело; ее долго не могли спустить. Стали рубить какие-то веревки. Боцман долго держался на воде в сидячем положении, но когда к нему уже подходила шлюпка, он взмахнул руками и пошел ко дну.

Когда после маневра нашего немецкого парохода ко мне подошел помощник капитана и спросил меня: «Какое ваше впечатление?», я не удержался и сказал: «Мое впечатление, что это не коммерческий пароход, а военный транспорт». Он улыбнулся и ответил: «Вы почти правы. Все наши офицеры, начиная с командира, морские офицеры, а команда – все матросы с бывших военных кораблей и набраны после тщательной проверки. Среди них коммунистов и социалистов нет. Может быть, это покажется странным, но наше социалистическое правительство предоставляет нам полную свободу по подбору людей и знает, что любых расхлябанных и склонных не к работе, а к митингам мы на пароходы не возьмем».

30 марта. Море так же спокойно. Вышли на «большую дорогу» и чуть ли не через каждые полчаса встречаем пароходы. Океаны кончились, и предстоит, как говорят, очень душный и неприятный переход по Красному морю.

Пароход наш полон миссионерами. Характер их различный. Два старика немца-миссионера держат себя в стороне от других. По воскресеньям служат и стараются влиять на пароходные нравы, но явно безуспешно. Три миссионера-датчанина очень серьезны, очень ко всем внимательны, держат себя чрезвычайно скромно. Два католика с явным презрением относятся к другим миссионерам и держатся совершенно особняком. Несколько американцев-миссионеров (кажется, есть и методисты и баптисты) и американский доктор при какой-то американской миссии, со своими многочисленными сыновьями (зовут их на пароходе «христианскими мальчиками») ведут себя очень бурно, занимаются спортом, купаются в бассейне, устроенном на палубе, кувыркаются в воде через головы и пр. Раздают пассажирам карточки с призывом ежедневно молиться, не ругаться и пр.

Немцы относятся к ним очень сдержанно, а один немец даже сказал: «Какие они там миссионеры, они все почти только закамуфлированы под христиан (особенно баптисты), а в действительности американские евреи, делающие в Китае хорошие коммерческие дела».

Вечером 29 марта две жены американских миссионеров (очень эффектные, седовласые американки) вместе со своими взрослыми сыновьями (кажется, пять «мальчиков»; младшие дети в этом участия не принимали) оделись в роскошные китайские халаты (на дамах было что-то вроде старинных русских шушунов), обходили пассажиров и говорили, что эти костюмы будут разыгрываться в лотереи. Но кажется, эта затея успеха не имела, так как цены на вещи были назначены очень высокие (от 150 до 200 американских долларов). Немец, говоривший про «камуфляж», злорадствовал: «Вот видите, я недаром их назвал американскими евреями. За вещи, которые, как я хорошо знаю, стоят 30—50 американских долларов, они хотят получить в 5—6 раз больше. Настоящие янки. Вся их миссионерская деятельность направлена главным образом на то, чтобы скорей разбогатеть».

Едет еще на пароходе курьезный датский миссионер (на вид лет 60), который всем по очереди рассказал, что два года тому назад он потерял в Шанхае жену. Оставшись с четырьмя детьми, он женился вторично в Шанхае, но опять овдовел, и умерли все его дети. Что теперь он списался со своими родственниками в Дании, чтобы опять жениться, так как миссионеру без жены быть невозможно.