Очерки круизной океанологии

Автор в бытность ученым секретарем Мурманского филиала ААНИИ (1976 или 1977 год)

4. Дженюк С. Л., Жевноватый В. Т., Зубакин Г. К., Коган Б. А. Штормовые волны в Баренцевом море 3–4 января 1974 года // Тр. Гидрометцентра СССР. Вып. 164. 1976. С. 20–26.

59. Матишов Г. Г., Матишов Д. Г., Анисимова Н. А., Дженюк С. Л., Зуев А. Н. Радиационное состояние среды и биоты на Мурманской банке в районе затонувшей АПЛ «Курск» // Океанология. 2001. № 6. С. 890–897.

Статьи совершенно разные по времени написания, составу авторов, примененным методам, а объединяет их только то, что обе их можно определить как использование морской катастрофы для пополнения научного багажа. Второе из этих событий хорошо известно, а первое было не самым выдающимся в истории Баренцева моря. В сильный шторм попала группа промысловых судов, одно из которых, БМРТ «Ижевск», неудачно развернулось носом на крутую волну и получило сильные повреждения: вмятину на корпусе, разбитые стекла, залитое машинное отделение, отчего они на какое-то время остались без электричества. Другие суда были близко, но эвакуация не понадобилась, и сильно пострадавших вроде бы тоже не было. Никто и не узнал бы об этом шторме, но наш начальник отдела океанографии В. Т. Жевноватый дружил со многими мурманскими моряками, получил информацию из первых рук, и ему показалось интересным дать описание события и сопроводить его расчетами высот волн по моей модели.

Авторы были демократично расставлены по алфавиту (Жевноватый всегда придерживался этого принципа). Личный вклад тоже был более или менее равноценным: Жевноватый – постановка задачи, организация материала и описание события, Коган – анализ синоптической ситуации (наши метеорологи заметили, что справились бы лучше), Зубакин – оценка изменений высот волн в прикромочной зоне (это была тема его кандидатской диссертации), Дженюк – модельные расчеты. В Гидрометцентре были несколько разочарованы тем, что у авторов не оказалось результатов измерений волн (кто бы тогда ими занимался, даже если бы было, чем измерять), а визуальные оценки в глубокую полярную ночь заведомо несостоятельны. Но статью приняли, что помогло мне преодолеть кризис публикаций и защититься в 1977 году.

Со всеми соавторами мы еще много лет работали вместе, но достойных внимания совместных публикаций почти не было, кроме разве что статьи, о которой будет сказано дальше. О Зубакине я уже писал, двое других только бегло упомянуты в очерке о филиале ААНИИ. Жевноватый был интересным и неоднозначным человеком, о нем надо рассказывать или много, или ничего, и я пока остановился на втором варианте. В Мурманске есть еще много людей, которые при желании могли бы поделиться своими воспоминаниями, связанными с ним. Напротив, Когана мы здесь больше не встретим, и о нем стоит написать, не только ради него самого, но и для реконструкции обстановки тех лет.

В филиале ААНИИ Борис Абрамович Коган оказался одним из очень немногих целенаправленно приглашенных научных работников. (По интересному совпадению, только одна буква в Ф. И. О. отличает его от широко известного океанолога Б. А. Кагана). До этого он много лет проработал в Ленинграде в каком-то военно-морском НИИ, кандидатскую защитил довольно поздно у того же руководителя, что и я, и Жевноватый, – И. Н. Давидана. Можно отметить, что из нас троих я был наименее любимым учеником, поскольку с близким по возрасту Коганом Давидан вместе работал в молодости и дружил семьями, а Жевноватый был его главным партнером в Мурманске по организации волноизмерительных экспедиций в Северную Атлантику. Тем не менее только я после защиты диссертации еще довольно долго специализировался на морских волнах. Жевноватый переключился на термику моря, а Когану, возможно, сам руководитель посоветовал заняться на новом месте чем-нибудь другим.