Очерки пером и карандашом из кругосветного плавания в 1857, 1858, 1859, 1860 годах.

Много ждут от Амурской компании, но благодетельное её влияние окажется в будущем. Едва ли для Николаевска переродится русский человек, a строить будущность здешнего края на основаниях коммерции нашего почтенного купечества, значит, строить дом на песке!

Николаевск имеет странное влияние на всякого приезжающего и особенно на лица, прибывающие сюда сухим путем: как в Италии никто не может не сделаться, хотя на время. артистом, так здесь все становятся экономистами. Всякий. не читавший ничего, кроме так называемой легкой литературы, с задором вдается в самые смелые вопросы, пророчит будущее краю, одним словом, принимает такое близкое участие в общем деле. как будто это дело его собственное. При таком общем настроении, понятны эти голословные суждения, эти стереотипные мнения, которые здесь во всеобщем ходу. Мнения одних часто противоположны мнению других. Как везде, явились пессимисты и оптимисты. Пессимисты, про десяти градусах тепла кутаются в кашне и теплые палью; a оптимисты в это время щеголяют в легоньких визитках, уверяя всех, что климат Николаевска необыкновенно приятен. К пессимистам, между прочим, принадлежат люди, пропустившие прилив товаров, не воспользовавшиеся их дешевизной в, следственно, или голодающие, или совершенно прожившиеся. Оптимистов составляют люди, большею частью, постоянно здесь живущие, женатые, семейные, знающие где тепло, где раки зимуют, и не пропускающие случая купить дешево сахар. Одни говорят, что американцам надо дать полную свободу торговать: позволить им на пароходах подниматься, если угодно, до Шилки, дать им всевозможные льготы; другие утверждают, что этого нельзя позволить, что у нас и так иностранцев балуют, a что, вот, русский купец и без них привезет все сплавами по Амуру, что русский купец — православный и потому, если и надует, то, будто бы, с совестью; американцы же только о своей пользе хлопочут. Первые громко’ кричат о конкуренции, о вредных последствиях монополии, если ее будет иметь Амурская компания; говорят, что боязнь конкуренции есть неуверенность в собственных силах, a с неуверенностью лучше не начинать дела, и что все кончится карточными домиками, да обманом самих себя. Оптимисты довольны настоящим положением дел, они самодовольно прохаживаются по мосткам главной улицы, называя Николаевск русским Сан-Франциско; мысленно видят мчащиеся по железной дороге из Мариинска в де-Кастри вагоны, наполненные богатствами Сибири и Амурского края, и наслаждаются идиллическим довольством амурского переселенца. На это пессимисты возражают, что возможное будущее не есть еще настоящее, что не выводят крыши прежде фундамента, что Амур не принадлежит к тем благодатным странам, которые при самом малом труде вознаграждают колониста, не льет он потоков золота, как Калифорния, не дает ни индиго, ни пряностей, ни рису; колонист, являющийся на берегах его, должна принести с собою усиленный труд, a много еще нужно материальных и нематериальных жертв, чтобы, наконец, откликнулась эта страна жизнью. Одного магического слова достаточно было, чтобы населить Калифорнию, a в Николаевска уже требуются ссыльные, — признак, что на добровольную колонизацию расчет плох; хуже, пожалуй, чем в XVII веке. Но, говорят, население этой страны необходимо; оно откроет для России, может быть, блестящее будущее. Наконец, оптимисты с гордостью указывают на Сахалин и на признаки золотых россыпей, находимых по Амуру.

Вследствие столкновений этих противоположных взглядов, в обиходе экономических споров беспрестанно обращаются несколько совершенно оконченных и разрешенных вопросов, сделавшихся уже для всех общим местом. Так, отдача сахалинских копей в частные руки… «Не американцам ли? перебивают оптимисты: да они у нас весь Сахалин отнимут»; на что пессимисты стараются доказать, что отдать разработку копей компании на акциях, не значит еще отдать остров и проч. На втором плане стоят китайцы, которых нужно переселять на Амур, по примеру Америки, так как на Амуре недостает рабочих рук. Пессимисты, которые, как можно было заметить, вместе и прогрессисты на Амуре, доказывают выгоду этих переселений; оптимисты же совершенно довольны количеством рук 27-го экипажа, который и по морям ходит, и казармы строит, и уголь ломает: «Пошлите русского человека куда хотите, говорят они, дайте ему только топор в руки, и он вам сделает, что угодно.» Но все это мы слышали давно и в России; все это очень надоело.

Наконец, есть еще любимый предмет, относительно которого столкновение мнений является с большею силой, и вопрос переходит из области политической экономии в область поэзии; это железная дорога от Амура до Нижнего Новгорода. Но я не привожу разговоров и споров об этом предмете, потому что ничего не слыхал о нем хотя сколько-нибудь дельного.