Очерки по аналитической психологии

До тех пор, пока коллективное бессознательное остается неразрывно соединенным с индивидуальной психикой, невозможно дальнейшее продвижение вперед; говоря языком сновидения, границу перейти нельзя. Но когда сновидица собирается все же сделать это, тогда бывшее прежде бессознательным оживает, охватывает ее душу и прочно удерживает. Сновидение и его материал характеризуют, с одной стороны, коллективное бессознательное как скрыто живущее в водной глуби низменное животное, а с другой – как опасную болезнь, от которой, если своевременно прооперировать, можно излечиться. Насколько эта характеристика правильна, мы уже видели. Символ животного точно указывает, как уже отмечалось, на вне-человеческое, т. е. сверхличностное, ибо содержания коллективного бессознательного представляют собой не только остатки архаических специфически человеческих способов функционирования, но и остатки функций ряда животных, предков человека, продолжительность существования которых была бесконечно долгой по сравнению с относительно короткой эпохой специфически человеческого существования[69]. Такие остатки, или энграммы, если они активны, более всего способны не только затормозить процесс развития, но и обратить его в регресс, что может продолжаться до тех пор, пока не будет израсходована масса энергии, активизировавшая коллективное бессознательное. Однако энергия становится полезной лишь тогда, когда она сознательным противопоставлением коллективному бессознательному также может включаться в расчет. Религии через культовое общение с богами самым конкретным образом установили этот энергетический круговорот. Но такой способ, на наш взгляд, слишком уж сильно противоречит интеллекту и его познавательной нравственности, и к тому же исторически он весьма основательно подорван христианством, чтобы мы могли считать для себя образцовым или хотя бы даже возможным такое решение проблемы. Если же мы, напротив, понимаем фигуры бессознательного как коллективно-психические феномены или функции, то такое допущение никоим образом не противоречит интеллектуальной совести. Такое решение вполне согласуется с рациональной точкой зрения. Тем самым мы получаем также возможность разобраться с активизированными остатками нашей родовой истории. Это разбирательство позволяет осуществить переход прежней границы, и поэтому я называю его трансцендентной функцией, что равнозначно прогрессивному развитию к некоторой новой установке.

Нередко бросается в глаза параллель с героическим мифом. Часто типичная героическая борьба с чудовищем (бессознательным содержанием) происходит на каком-нибудь берегу или, скажем, на перекате, что особенно характерно для мифов индейцев, которые известны нам из «Песни о Гайавате» Лонгфелло. Героя (как библейского Иону), как правило, в решительной схватке проглатывает чудовище – все это на обширном материале показал Фробениус[70]. Однако внутри чудовища герой начинает по-своему разбираться с бестией, пока эта тварь вместе с ним плывет на восток, к восходящему солнцу: он отсекает у нее какую-нибудь жизненно важную часть внутренностей, например сердце (это есть именно та ценная энергия, которая активизировала бессознательное). Убитое таким образом чудовище затем прибивается к берегу, где герой, заново рожденный после так называемого плавания по ночному морю[71] (трансцендентная функция), выходит наружу, нередко вместе с теми, кого чудовище проглотило раньше. Так восстанавливается прежнее нормальное состояние, ибо бессознательное, лишенное теперь своей энергии, уже не занимает преобладающей позиции. Так миф весьма наглядно изображает проблему, которая занимает и нашу пациентку[72].

Теперь я должен подчеркнуть то немаловажное обстоятельство, на которое, должно быть, обратил внимание читатель: в этом сновидении коллективное бессознательное представлено в негативном аспекте, как нечто опасное и вредное. Это происходит оттого, что мир фантазий, в котором живет пациентка, не только богато развит, но у нее чрезмерно разросся, что, возможно, связано с ее литературной одаренностью. Правда, ее фантазирование является симптомом болезни, поскольку дама чересчур страстно отдается ему, тогда как реальная жизнь проходит мимо нее. Добавление мифологии было бы для нее действительно опасным, поскольку ей предстоит еще большая часть пути внешней, не прожитой жизни. Она еще слишком мало включена в реальную жизнь, чтобы быть в состоянии пойти на риск преобразования своей позиции. Коллективное бессознательное овладело ею, угрожая увести от еще недостаточно реализованной действительности. Исходя из смысла сновидения коллективное бессознательное должно было представляться ей как нечто опасное, иначе бы она весьма охотно превратила его в убежище, чтобы было где укрыться от требований жизни.