Очерки по истории Казанского ханства. Становление, развитие и падение феодального государства в Среднем Поволжье, 1438–1552 гг.

Ханские жены носили титул «бикем» или «ханым», сыновья имели титул «султан», дочери — «ханике». Русские документы всегда называли их царицами, царевичами и царевнами. Для практической выработки навыков к самостоятельной жизни ханы иногда отсылали своих сыновей за границу для службы при дружественных иностранных дворах: сыновья Сафа-Гирея Булюк и Мубарек жили в Крыму, царевича Абдул-Латыфа хан Менгли-Гирей отправил на службу в Россию; эмигрировавший в Россию царевич Мухаммед-Эмин был также назначен на службу. Порядок престолонаследия в Казанском ханстве часто нарушался вследствие давлений извне, но обычно хана наследовал сын или, за неимением сына, брат. При ханах из династии Улу Мухаммеда как будто намечалась борьба очередного порядка наследования с единонаследием, но этой борьбы нельзя отчетливо отделить от конфликта партийных течений. Ни Мухаммед-Эмин, ни Шах-Али, ни Сагиб-Гирей во время царствования в Казани сыновей не имели, к двум первым ханам наследовали и братья Абдул-Латыф и Джан-Али, хан же Сагиб-Гирей, покидая престол, вызвал себе в преемники племянника — Сафа-Гирея. По смерти Сафа-Гирея наследниками были признаны его сыновья Булюк, а затем Утямыш. Хан непременно должен был быть мусульманином, и члены династии, перешедшие в христианство, утрачивали свои права на престол. Так лишились прав на престол царевич Худай-Кул, крестившийся в 1505 году, и его племянники Василий и Федор, сыновья Мелик-Тагира.

Карачи и эмиры

Власть хана считалась неограниченною, но она несколько умерялась советом (диван), составленным из важнейших особ. Члены этого совета носили название «Карачи», которое Абуль-Гази производит от слова «карамэк» — смотреть[305]. Форма «Карачи» в этом случае значит «смотритель», подобно другим формам, обозначающим действующее лицо и оканчивающимся на «чи», например тамгачи, ямчи, туфанкчи, ильчи и т. п. Такие советы имелись и в других татарских государствах — в Крыму, в Сибири, в Касимовском ханстве. Сибирские документы переводят слово «Карачи» выражением «думный», сопоставляя ханский совет с Боярскою думой[306]. Польский историк Броневский называет крымских Карачи consiliarii, то есть советниками[307]. Герберштейн говорит о них следующее: «Татарские цари имеют четырех мужей (viros), с которыми преимущественно советуются в важнейших делах»[308]. Среди Карачи выделялся «улу Карачи» — большой Карачи. Такое звание носили князь Булат Ширин — «карача Казанский большой» и его сын Нур-Али — «большой карача Казанский». В Крымском ханстве звание Карачи также было наследственным и передавалось из поколения в поколение в четырех знатнейших княжеских родах (Ширин, Аргын, Барын и Кипчак; впоследствии род Кипчак прекратился, и на его место стали два рода — Мангыт и Седжеут, а еще позднее место Мангыт занял род Мансур). Судя по передаче звания «улу Карачи» от отца к сыну в роду Ширин, а также по аналогии с Крымским ханством, следует считать, что звание Карачи в Казани было наследственным.

Русские историки считали, что в Казанском ханстве родов Карачи было, как в Крыму, четыре, и что они были теми же самыми, что и в Крыму, но это предположение не имеет достаточных оснований. Правда, в царствование Сафа-Гирея и Утямыша звание «улу Карачи» принадлежало, как и в Крыму, роду Ширин, а при Абдул-Латыфе в 1508 году находились члены крымских родов Карачи, но это не значит, что в Казани не могло быть Карачи из иных родов. Напротив, при Ядыгаре одним из Карачи был ногайский князь Зениет, который едва ли мог принадлежать к членам крымских фамилий. Отождествлять четырех казанских князей, восставших в 1495 году против Мухаммед-Эмина, с четырьмя фамилиями крымских Карачи, как это делает Вельяминов-Зернов[309], также нет достаточных оснований. Очень возможно, что число Карачи было четыре, но присутствие среди них ногайского князя Зениета препятствует отождествлению с крымскими фамилиями Карачи. Вельяминов-Зернов обратил внимание на «Мангитцких князей», бывших в Казани в 1552 году и упомянутых в переписке русского правительства с ногайским князем Юсуфом; Иван IV писал также князю Юнусу: «Хотели есмя тебя юртом устроити, как были прежде сего в Казани Мангитцие князья»[310]. Вельяминов-Зернов отождествляет «Мангитцких князей» с родом Мангыт и говорит: «Чем же могли быть „Мангитцкии князи в Казани“, место которых обещано было Юнусу, как не князьями, биками особого дворянского рода Мангыт, утвердившегося в Казани?»[311] В действительности же под «Мангитцкими князьями» следует разуметь не князей из рода Мангыт, а вообще ногайских князей, так как по-татарски «Мангыт» означает ногайцев. В этом случае делается вполне понятным сопоставление князя Юнуса с другими ногайскими князьями в Казани: Иван IV обещал ему «на княженье устроити», «юртом устроити», то есть дать удел в пределах Казанского ханства.