Очерки по истории церкви

Христиане, действительно, не участвовали в этих торжествах. Язычники считали, что так они поступают из-за каких-то таинственных целей и обычаев, несовместимых с лучшими в мире римскими обычаями. Естественно, что в Лионе нашла благоприятную почву обычная клевета на христиан как «врагов рода человеческого» (Тацит)[172]. Их обвиняли в увлечении дурными и развратными культами, в совершении детоубийственных таинств, в вечерах разврата. Население Лиона решило не иметь с христианами никакого общения. «Для нас, — пишут христиане, — закрыты были дома, бани, народные площади, каждому из нас запрещено было показываться в каком бы то ни было месте»[173]. Таково было начало гонения. Лион бй1л город богатый, с развитой общественной и торговой жизнью. Сюда стекались с Востока и Запада деловые люди. Это был финансовый и административный центр очень большой области. Христиане Лиона принадлежали к очень разным слоям общества. Были люди богатые, были врачи, юристы. Исключение из общественной жизни для многих было уже немалым бедствием. «Но с нашей стороны воинствовала Благодать Божия, — пишут лионцы, — укрепляя слабых и противопоставляя (гонению) необходимых столпов, которые через свое терпение успели сосредоточить на себе все удары лукавого.

Выступив против него, эти мужи выдержали все роды поношения и казни и, многое считая за малое, спешили ко Христу».

Гонение, таким образом, сосредоточилось в конце концов на отдельных наиболее выдающихся христианах. Они как бы отвели удар от остальных, быть может, более слабых. Но сначала поднялось общее народное волнение. Народ сам нападал на христиан. Приходилось переносить крики, побои, влачения, грабительство, удары камней, заключение и «вообще все, что ожесточенный народ любит делать со врагами», — рассказывает описание.

Вмешались власти. В Лионе, как императорской провинции, надлежало блюсти порядок и судить христиан легату. Но он был в отсутствии, поэтому действовали городские (муниципальные) власти и трибуны когорты (военное начальство). Они допросили схваченных христиан. Те исповедали себя христианами, и их до возвращения легата заключили в темницу.

Когда вернулся легат, снова начались допросы, которые сопровождались очень жестокими пытками. От христиан выпытывали признания в гнусностях, в которых их подозревали. Обвиняли их в «безбожии» и «нечестии».

В толпе, присутствовавшей при допросе, стоял некто Ветий Эпагат, молодой и знатный христианин. Среди христиан, несмотря на свою молодость, он уже заслужил «такое же одобрение, как старец Захария (отец Иоанна Предтечи)». О нем говорили: «он ходит во всех заповедях Господних непорочно… неленостно исполняет всякое служение ближнему, ибо имел великую ревность по Боге и пламенел духом. Он проводил строгую жизнь и достиг полноты любви». Это всё писалось лионцами для объяснения смелого поступка Эпагата, который «не мог снести столь неправильно производимого над нами суда, — пишут лионцы, — но вознегодовал и потребовал, чтобы ему дозволено было говорить в защиту братий и (доказать), что у нас нет ничего ни безбожного, ни нечестивого». Народ, взволнованный неожиданной защитой христиан, поднял крик, тем более что Эпагат был хорошо известен в Лионе. Легат отверг это законное требование защиты и только спросил его: «Не христианин ли и он сам?» Тот громко исповедал себя христианином. Легат отдал приказ взять «этого христианского ходатая-адвоката» и причислил его к числу мучеников. По поводу слов легата, в насмешку обозвавшего Эпагата «ходатаем», лионцы замечают: истинный ходатай был действительно в Эпагате — то был Святый Дух-Ходатай (спасения христианского), Которым обиловал Эпагат, положивший свою душу в защиту братий, «следуя за Агнцем, куда бы сей ни повел Его» (слова Апокалипсиса, образами которого лионцы неоднократно пользуются в послании).

Допрос продолжался. Большинство «было готово» и со всяким рвением исповедало себя христианами. Но оказались и не подготовившие себя, слабые, которые не смогли вынести труда этого великого подвига. Таких оказалось десять. Их отпадение вызвало сильную скорбь христиан, ибо понизило ревность тех, которые до этого, не страшась опасности, старались не покидать мучеников. «Мы не боялись угрожавших нам мучений, — пишут лионцы, — но, взирая на конец, опасались, чтобы кто-либо не отпал».

Легат всенародно приказал отыскивать всех христиан. Это было собственно нарушением закона Траяна, которым указывалось казнить лишь тех христиан, на которых будет донос. Быть может, легат основывался на каких-то новых распоряжениях, о которых пишет Мелитон Сардикийский[174]. Впрочем, это могло быть и делом личного произвола легата под предлогом, что нужно утишить народное волнение. «Из двух Церквей (Лионской и Виеннской) собрали всех лучших мужей, тех, которые преимущественно созидали эти Церкви».