Очерки по истории зоологии

Жизнь Антония Левенгука (A. Leeuwenhoek), голландца, так же проста, как и длинна. Он родился в 1632 г. в городе Дельфте, прожил в нем всю жизнь и здесь же умер в 1723 г. Он не был ученым: его профессия — торговля сукнами, позже (с 1660 г.) «хранитель судебной камеры», странная должность, смесь обязанностей привратника, управдома и судебного пристава, еще позже (с 1699 г.) — он жил на пенсию по этой должности.

Заинтересовавшись линзами, Левенгук обучился тонкому искусству шлифовки стекол. Достиг в этом деле редкостного совершенства и научился делать замечательные для тех времен стекла: его линзы были безукоризненны и на редкость малы — три миллиметра в диаметре и даже менее.

Искусство шлифовать линзы было известно давно. При раскопках Ниневии нашли плосковыпуклую чечевицу из горного хрусталя, у Нерона был отшлифованный смарагд, заменявший ему лорнет. Сенека упоминает об увеличивающей способности наполненных водой стеклянных шаров. Араб Альгазен (начало XII в.) обратил внимание на увеличивающие свойства плосковыпуклых чечевиц, а Рожер Бэкон немало занимался увеличительными стеклами. Очки были общеизвестны уже в XIII в., а лупы — в XVI в. Некий Гуфнагель уже в конце XVI в. рассматривал насекомых в лупу, с лупой работал и философ Декарт. Сложную лупу, микроскоп, изобрели голландцы Ганс и Захарий Янсены (1591) — трубу, в полметра длиной. Фонтана в 1646 г. соорудил микроскоп, в основном похожий на современный, а Гук в 1665 г. приладил к нему окуляр.

«Микроскоп» Левенгука.

Слева — вид спереди, посредине — вид сбоку, справа — вид сзади.

Левенгуку не нравились все эти микроскопы, а может быть, он и не знал их все толком. Во всяком случае он забраковал микроскоп такого устройства: к горизонтально укрепленной линзе приделан штатив с острием для насаживания объекта. На что пригоден неподвижный штатив? Упрямый голландец сделал микроскоп по-своему: у него было подвижное острие для объектов. Позже Левенгук додумался и до освещения объекта при помощи вогнутого зеркала, т. е. смог рассматривать объекты и при проходящем свете. Шлифуя стекла, делая микроскопы, бракуя и делая их снова, Левенгук составил богатейшую коллекцию: у него было 419 линз (некоторые из горного хрусталя), 247 микроскопов и 172 лупы. Некоторые линзы состояли не из одного, а из нескольких стекол. Двояковыпуклые линзы были сработаны столь мастерски, что при помощи совсем простого сооружения (микроскоп Левенгука — простой микроскоп, т. е. лупа) он достигал увеличения даже в 270 раз. Ни один человек тех времен не обладал такими сильными микроскопами, как этот бывший торговец сукнами.

Вначале Левенгук рассматривал в свои микроскопы все, что подвернется под руку, затем начал увлекаться зоологическими и ботаническими объектами. Он разглядывал чешуйки бабочек, жало пчелы, глаза мух, крылья комара, кусочки кожи, волосы и многое другое. Как-то раз, в поисках за новым объектом, он вздумал посмотреть застоявшуюся воду. Наполнил водой стеклянную трубочку, приладил ее под крохотной линзой, взглянул было и полез за кусочком тончайшей замши, чтобы протереть стеклышко. Наблюдатель не верил своим испытанным глазам: вода кишела крошечными существами.

Через полгода Левенгуку захотелось выяснить, почему перец жжет язык. Он полагал, что микроскоп поможет ему раскрыть эту тайну, истолок перец и положил его в воду. И вот через несколько дней в перечном настое оказались мириады живых крошек.

Левенгук тех лет был уже не просто любителем, сующим под микроскоп то перо курицы, то волосок, выдранный из собственной бороды. Еще в 1673 г. он послал в Королевское общество в Лондоне свое первое «письмо», в котором описывал жало пчелы и многие другие, не менее любопытные «диковинки». Он слышал кое-что о Лейбнице, уверявшем, что все состоит из монад, мельчайших частиц. Правда, монады, по Лейбницу, как будто бестелесны, и во всяком случае даже в самый лучший микроскоп их не увидишь, но разве мог разбираться в тонкостях монадологии Левенгук, знавший только голландский язык. Сгоряча он решил, что видит монады, и только, просидев с микроскопом несколько дней, выяснил, что это не монады, а какие-то крошечные организмы, похожие на уже виденные им раньше в застоявшейся воде.