Очерки по русской семантике

Свидетельствуемая этими примерами способность слогоделения концентрировать внимание адресата речи на звуковой, материальной ее стороне связана с важнейшим интегральным признаком сегментированных на слоги отрезков звуковой цепи – их абсолютной выделенностью из целого. Это позволяет рассматривать слогоделение как особый – сверхполный – тип произношения, доводящий до логического и физического предела возможности синтагматического расчленения звукового ряда, свойственные полному типу произношения (ср. «полный произносительный стиль» Л. В. Щербы [Щерба 1974-а: 141–144; Щерба 1974-6: 202][217] и – в иной терминологии – «отчетливую речь» Р. И. Аванесова [Аванесов 1954: 15–20]), – в резком противопоставлении различным вариантам небрежной беглой, аллегровой речи.

«Предельность» слогоделения в целом и всех составляющих его признаков, как и предельность всякого сверхсильного средства, должна, очевидно, получать обоснование в предельности обслуживаемых им ситуаций общения и находить выражение в тех функциях, которые в этих ситуациях на него возлагаются.

Ситуации слогоделения – это ситуации коммуникативных помех, возникающих в различных звеньях акта коммуникации (resp. автокоммуникации).

Функции слогоделения – это функции преодоления коммуникативных помех и обеспечения общения через препятствия в канале коммуникации, в сфере адресата, в сфере адресанта и т. д.

Рассмотрим некоторые из таких ситуаций

1) Ситуация преодоления расстояния или внешних препятствий. Передача информации и контактоустанавливающие оклики на расстоянии. В этой связи должны быть специально отмечены и выделены занимающие важное место в вокативной сфере русского языка, но не привлекавшие внимания ученых, особые «призывные» формы вокативов, которые отличаются такими специфическими – сопровождающими слогоделение – фонетическими явлениями, как растяжение гласных (ср. сказанное об этом выше), сверхусиленное (свое или добавочное) ударение на конечном слоге и развитие нефонологических (но способных к последующей фонологизации) поствокальных – губного или среднеязычного – финальных сужений. Ср.: Миша! → Ми – ша! → Ми – ша – а-а-а-й! Ср. также диал. с-в-р. мимо! // ма – мду! бабо! // ба – бду! и т. п. Можно предполагать, что именно в этой сфере образовались и вышли затем в свободное употребление диалектно-просторечные производные личных имен на – ай (типа Петряй, Митяй, Федяй) и – среди прочего – восходящие к призывному а! (через ступень ай // ау) общерусские ау (откуда затем аукать, – ся – ср. диал. аукать, айкать ‘аукать’) и агу, откуда затем и агукать (см. об этом в работе [Пеньковский 1973]).

2) Ситуация преодоления шумов в канале коммуникации: «– Мама! – кричал он в трубку, пытаясь пробиться сквозь шорохи проселочных километров… – Я в колхозе… В кол-хо-зе, – я тебе говорю….» (Н. Коняев. Долгие дни лета); «Наконец-то звонок из Павлова. – Плохо слышу говорите громче… Спасибо большое. Что? Спасибо, говорю! (“Просто горло сорвешь”) О ходе следствия сообщим. Со-об-щим!..» (О. Лаврова, А. Лавров. Отдельное требование).