Очерки по теории сексуальности

Мы будем несправедливы к Гансу, если проследим одни только аутоэротические черты его сексуальной жизни. Отец мальчика располагает подробными наблюдениями за любовными отношениями сына с другими детьми, и из этих наблюдений можно вывести наличие «выбора объекта привязанности», как у взрослых. Кроме того, налицо, следует отметить, крайне любопытная переменчивость и явная предрасположенность к полигамии.

«Зимой я взял Ганса – ему три и три четверти года – на каток и познакомил его там с двумя дочурками моего коллеги N., возрастом около десяти лет. Ганс присел поблизости от них, а они, отлично сознавая свое старшинство, глядели на него и прочих малышей довольно снисходительно. Он же смотрел на них с обожанием во взгляде, хотя девочек это обожание нисколько не привлекало. Ничуть не смущенный, Ганс впоследствии неизменно называл этих двоих «своими девочками»: «Где же мои девочки? Когда придут мои девочки?» Несколько недель он донимал меня вопросом: «Когда мы снова пойдем на каток к моим девочкам?»

Пятилетний кузен пришел в гости к Гансу, которому исполнилось четыре года. Ганс все норовил обнять его и однажды, продолжая миловаться, проговорил: «Как я тебя люблю!»

Это первая, но далеко не единственная черта гомосексуальности, которую мы обнаруживаем в поведении Ганса. Вообще кажется, что наш маленький Ганс – это сущее скопище пороков.

* * *

«Когда Гансу было четыре года, мы переехали на новую квартиру. Из кухни дверь выводила на балкон, откуда была видна квартира напротив во дворе. Выяснилось, что там проживает девочка лет семи или восьми. Ганс завел привычку садиться на ступеньку, ведущую к балкону, и сидит там часами, любуясь видом. В 4 часа пополудни, когда девочка приходит из школы, он отказывался оставаться в комнате и отвергал любые попытки увести его с этого наблюдательного поста. Однажды, когда девочка в обычное время не показалась у окна, Ганс забеспокоился и начал приставать к слугам с вопросами: «Когда придет девочка? Где девочка?» и т. д. Затем, когда она все-таки появилась, он сделался положительно счастлив и не сводил глаз с окон ее квартиры». Сила, с которой его подчинила себе эта «любовь на расстоянии»[135], объясняется тем, что у Ганса не было ни друзей, ни подруг. Для нормального же развития ребенка, по всей видимости, необходимо обильное общение с другими детьми.

«Зато общения было вдосталь несколько позднее, когда мы – Гансу было четыре с половиной года[136] – на лето выехали в Гмунден. В нашем доме его товарищами по играм стали дети домохозяина – Францль (около 12 лет), Фрицль (8 лет), Ольга (7 лет) и Берта (5 лет), а также соседские детишки – Анна (10 лет) и еще две девочки, 9 и 7 лет, имена которых, увы, забылись. Его любимцем был Фрицль, которого он часто обнимал и заверял в своей любви. Однажды на вопрос, какая из девочек ему больше всего нравится, он ответил: «Фрицль». В то же время по отношению к девочкам он вел себя крайне агрессивно, по-мужски, высокомерно, обнимал и целовал их соответствующим образом, и Берта, к слову, ничуть не возражала. Как-то вечером, когда Берта вышла из комнаты, он обнял ее и задушевно произнес: «Берта, ты такая милая!» Причем это нисколько не мешает ему целовать и других девочек и уверять их в своей любви. Он увлечен 14-летней Мариедль, другой дочерью нашего домохозяина, которая нередко с ним играет. Как-то вечером, когда его укладывали в постель, он сказал: «Хочу спать с Мариедль». Когда ему сказали, что так нельзя, он добавил: «Тогда пусть она спит с папой или с мамой». Гансу объяснили, что и это невозможно, что Мариедль должна спать у своих родителей, и тогда завязался следующий диалог:

Ганс: «Тогда я пойду вниз и лягу спать с Мариедль».

Мама: «Ты и вправду хочешь уйти от мамы и спать внизу?»

Ганс: «Но я ведь утром приду обратно на завтрак».

Мама: «Если ты вправду хочешь уйти от папы и мамы, забирай свою куртку и штанишки – и ступай!»

Ганс в самом деле забрал свои вещи и ушел спать к Марике, но его, разумеется, привели обратно».

(За желанием спать с Мариедль лежит, конечно, иное стремление – тяга к Мариедль, которая так нравилась Гансу. Однако у отца и матери Ганса имелось обыкновение время от времени брать мальчика в свою кровать, и не подлежит сомнению, что эти случаи возбуждали в нем эротические ощущения; поэтому желание спать с Марикой имело также эротический смысл. Для Ганса, как и для всех детей, лежать в постели с отцом или матерью – это явный источник эротических возбуждений.)[137]

Несмотря на очевидные гомосексуальные наклонности, в этом споре с матерью Ганс повел себя как настоящий мужчина.

* * *