Льёт ливмя дождь четвёртые сутки. Первый день я проходил под дождём с мокрыми ногами, кусты и деревья скисли, раздражённо брызгали в лицо и за шиворот. Не понравилось — и вот уже трое суток безвыходно сижу дома.
Моих нет. Один Малыга. Этому дождь нипочём, и днём его только за едой вижу, а в десять вечера он без разговоров — в постельку.
Радио чуть хрипит, — и всё не шлют из района новую батарею.
Холодно; сижу в валенках и тёплой куртке.
Кажется, довольно поводов для самой лиловой хандры?
А вот поди ж ты, пойми свою душу: прекрасное настроение у меня!
Конечно, это делает работа.
Завтра 1-ое; — сажусь — Господи благослови! — за «Сто радостей». А пока писал, что Бог на душу пошлёт. Сейчас кончил работу над летом набросанным рассказом, — помнишь? — тогда он назывался «Радость», — теперь, кажется, назову его «Мать». Рассказ без птиц и зверей — с одним жуком, да и то навозником, — про мнимого утопленника.
На днях получил письмо из московского комсомольского журнала «Смена» (помнишь, на какой чудной бумаге выходит?); пишут, что им очень понравился мой рассказ «Розовое и оливковое» в «Пионере», что они соревнуются с «Пионером»; что их читатель — 9-е и 10-е классы; — и очень просят прислать им соответственный рассказ. Вот я и вытащил «Радость», которая скорее «горе» или «недомыслие»…
Вот радио опять действует (был монтер из Мошенского, привёз батарею), изба полна музыки, а душа… мрака. Ты ведь в радио ничего не понимаешь? Так слушай.
В Ленинграде сунул вилку в выключатель — и запело. А тут у приёмника две батареи: анодная — это так называемое «питание
» — и батарея накала. «Питание» у меня в порядке, а «накал» иссяк. Сегодня переменили батарею — и опять «пошла рвать».Боюсь, что в связи с «Чижом» [ЦК Комсомола гарантировал В. Бианки хорошие условия работы в редколлегии «Чижа». —