Очерки советской экономической политики в 1965–1989 годах. Том 1

У «товарников» в Институте экономики резко сократился уровень академической свободы и возможности публикаций. С Капустиным пришла небольшая группа аграрников-«антитоварников», но вскоре они либо покинули институт, либо «ассимилировались» в коллективе и заняли позиции «товарников». Собственно, все эти события в сумме и их последствия и явились «разгромом Института экономики»[991].

Бывший парторг Института экономики Лев Никифоров, впрочем, через небольшой промежуток времени получил в свое руководство сектор и покровительство нового директора института. В дальнейшем под его прикрытием он продолжил свои исследования современной советской деревни. Он удачно вписал их в доминирующую концепцию о смычке деревни с городом за счет научно-технологических комплексов (которые активно вводились в 1960–1970-е годы). С этой тематикой он был весьма востребован и в 1970-е, и в 1980-е годы, реализуя в том числе общие проекты с другой ученицей Венжера — Татьяной Заславской, которая занималась аграрной тематикой в Новосибирске[992].

ИДЕЙНЫЕ ПРОТИВНИКИ УХОДА ОТ «ПЛАНОВОЙ ЭКОНОМИКИ»

«Идеологические жрецы»

Идейные противники реформирования и прогрессизма, сторонники возвращения к жесткому государственному регулированию в основном принадлежали к той части идеологической обслуги правящего режима, которых нам кажется правильным описывать термином «идеологические жрецы».

Под этим термином мы понимаем ту категорию пропагандистов, партийных чиновников, журналистов, сотрудников партийных образовательных, припартийных исследовательских, а также учебных и академических учреждений, которые занимались воспроизводством и обоснованием действующей идеологической модели.

В этом отношении они оказывали влияние на часть политикума, не имеющего прямого отношения к управлению экономикой. Прежде их советы и мнения интересовали управленцев широкого профиля (например, секретарей обкомов, сотрудников орготделов, идеологических и общих отделов партийного аппарата) и широкий круг идеологических работников (включая журналистов). Многие из этих людей имели право голоса в коллективных решениях по политически важным экономическим и социальным вопросам, будучи членами бюро всех уровней партийной иерархии от райкомов до Политбюро.

В СССР существовала целая группа псевдонаучных «марксистских» дисциплин (научный коммунизм, марксистско-ленинская философия, политическая экономия, история КПСС, исторический материализм, научный атеизм), преподававшаяся в вузах. Их «теория» разрабатывалась в специальных припартийных научных и образовательных учреждениях, прежде всего в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС и АОН при ЦК КПСС, а также в МГУ и ЛГУ.

Часть преподавателей этих дисциплин и ученых, занятых в процессе их обслуживания (проведение исследований, написание учебников и статей), после 1991 года доказывали, что на самом деле под видом этих предметов скрывались вполне обычные — философия, история, социология, антропология и так далее. И что под видом преподавания идеологических доктрин студентов «знакомили с альтернативной точкой зрения», «открывали глаза», «учили думать».

Действительно, в более поздних (с конца 1960-х годов) книгах, изданных в рамках этих дисциплин, можно найти много заимствований из академической науки. Часть этих изданий имеет некоторую научную значимость (помимо того, что является источником по изучению соответствующего специфического дискурса) и по сей день.

Однако это не исключает того, что все эти тексты были написаны и преподавались в рамках тоталитарной идеологической модели, сводящейся к беспрерывным отсылкам к «классикам марксизма-ленинизма», подвергались жесткой цензуре и самоцензуре, в них, как правило, отсутствовала общепризнанная научная методология.

А главное, подавляющее большинство их авторов и тем более преподававших по ним лекторов, особенно в 1950–1960-е годы, никогда не ставили своей целью «вырваться за пределы» и познакомить студентов с «настоящей наукой». Для того чтобы стать «идеологическим жрецом», надо было прежде всего закрывать глаза на экономическую и социальную реальность или встраивать ее в готовые идеологические схемы, которые они уже освоили[993]. Подобная позиция, развившаяся в сталинский период, сводила сложные явления к простым схемам и системе ссылок на «классиков марксизма-ленинизма», которыми надо было научиться оперировать для успешной карьеры в среде политической обслуги[994].

Арон Каценелинбойген вспоминает, как в начале 1970-х годов попытался (выполняя распоряжение ЦК КПСС) в течение семестра обучить группу преподавателей экономического факультета МГУ среднего возраста математическим методам. Собственно, к математике они так и не перешли, оставшись на стадии анализирования новых подходов к понятиям цены и стоимости: