Очерки советской экономической политики в 1965–1989 годах. Том 1

В частности, благодаря Григорию Попову становится понятным, почему предложения по реформе от Евсея Либермана и «харьковской группы» были выслушаны и внедрены, но сами участники группы не были допущены до процесса формирования новой реформы. Дело в том, что прогрессистская (в публицистике ее бы назвали либеральной) в политическом отношении группа, сложившаяся вокруг Никиты Хрущева, — заместитель директора Института экономики Анушаван Арзуманян и заведующий отделом ЦК КПСС, видный политэкономист Алексей Румянцев — поддерживала идею, что сокращение инвестиций в производство средств производства (то есть машиностроение и ВПК) не нужно, поскольку это обеспечивает техническое развитие и потребительского сектора. Подробнее мы об этой группе поговорим в начале третьей части книги, но в данном случае важно, что Хрущев оперся на мнение этих политэкономистов из системы образования, не имевших никакого практического опыта государственной службы, в противостоянии с макроэкономистами («госплановцами» и сотрудниками Минфина и ЦСУ), состоящими на службе у Маленкова. Политэкономисты поддерживали продолжение инвестирования в «железо» тяжелой промышленности, поскольку «харьковская» школа, к которой принадлежали Румянцев и Либерман, выросла именно на машиностроительной и горнорудной тематике. Макроэкономисты очевидным образом представляли текстильное и пищевое лобби, которое знало, что инвестиции именно в эту промышленность (довольно отсталую, несмотря на ряд существенных изменений и новаций, проведенных Микояном в 1930-е годы) позволят наиболее быстро наполнить бюджет и поднять уровень жизни, что позволило бы и далее увеличивать потребительский спрос, являющийся мотором экономики[226].

Косыгин был, собственно, тем человеком, который в 1953–1955 годах олицетворял лобби легкой промышленности — 15 марта 1953 года он был назначен министром легкой и пищевой промышленности, то есть к нему в подчинение попало четыре прежних сталинских министерства. 7 декабря ему вернули статус зампреда Совмина, 22 декабря он был назначен председателем Бюро по промышленности продовольственных и промышленных товаров широкого потребления. Названия, но не суть его должностей менялись до декабря 1956 года, когда его уже назначили на пост первого заместителя председателя Госэкономкомиссии Совета министров СССР по текущему планированию народного хозяйства. Так началась его карьера — ответственного уже за макроэкономическое планирование в Госплане и Совмине.

Таким образом, интересы Косыгина в вопросах направления инвестиций коренным образом расходились с «харьковской группой» и суперкланом Леонида Брежнева. А вот в вопросе поиска разумного сочетания управленческой вертикали (министерств) и стимуляции активности директорского комплекса они прекрасно сочетались.

Поскольку Либерман (и стоящий за ним Румянцев) предлагал вернуться к позднесталинским управленческим практикам, когда директор завода был свободен от мелочной опеки и мог распоряжаться бюджетом предприятия, то Косыгин с этим согласился, видя в этом перспективу усиления работы не только «машиностроителей», но и предприятий легкой промышленности[227]. Это предложение позволяло преодолеть отмеченную еще в 1953 году в отдельном докладе Госплана проблему пассивности директоров при вводе новых производств и строительстве жилья. Они отставали, а потому портили запланированные показатели роста общих темпов экономики[228].

Собственно, неудивительно, что большинство членов Комиссии по разработке реформ к середине 1970-х были сняты со своих высоких постов и отправлены на пенсию. Косыгин продемонстрировал коллегам по Политбюро свою «группу», и ее участники в течение десяти лет были разогнаны по менее значимым постам — если не на пенсию, то заведовать кафедрами в вузах и быть старшими научными сотрудниками. Относительно удачно судьба сложилась только у Бачурина и Сухаревского — они сохранили свои посты, но не более.

Впрочем, это не означает, что все «маленковцы» находились с Хрущевым в глубоком и перманентном конфликте. Косыгин нашел себе место после отставки Маленкова — он занялся вопросом увеличения инвестиций в сферу энергетики и химической промышленности[229]. Это тоже была «тяжелая промышленность», как настаивал Хрущев, но не столь (безвозвратное) инвестирование, как в предприятия ВПК. Наоборот, энергетика, резко развивавшаяся в 1960-е годы (мы будем говорить об этом ниже), давала возможность для роста всей экономики, а инвестиции с конца 1950-х в добычу нефти не только решали проблему топлива для моторов и электростанций, но и открывали экспортные перспективы[230].