Очерки советской экономической политики в 1965–1989 годах. Том 2

Вторая половина 1950-х прошла в столкновениях «гидриков» и «тепликов» в среде энергетиков, оспаривающих бюджеты, составлявшие миллиарды тогдашних советских рублей[443]. ТЭЦ набирали обороты: с начала 1950-х проектируемая мощность новых блоков выросла вдвое, строительство станций и блоков стало серийным, а не индивидуальным, как прежде[444]. В 1960 году в производстве появляется новый мощный блок в 200 млн ватт, который на годы становится базовым для станций[445]. Новый импульс энергетике был придан решениями XXI съезда КПСС 1959 года о сплошной электрификации страны, что подразумевало строительство мощных электростанций и электросетей и образование Единой энергетической системы (ЕЭС)[446].

Ее основой стали мощные тепловые электростанции (ТЭЦ), работающие на угле и мазуте. Они были ценны тем, что их можно было строить вблизи крупных потребителей (городов, комбинатов). Тогда они не теряли энергию при передаче на большие расстояния, а также при отработке использованного пара давали ценное тепло, необходимое для функционирования и обогрева предприятий и крупных жилых массивов. Однако они требовали ритмичных и крупных поставок топлива — угля или мазута.

При этом строительство ТЭЦ (на вырабатываемую единицу электроэнергии) стоило дороже ГЭС, и топливо для них также стоило немало. Написание «программы 1959 года» очевидным образом связано с появлением на посту министра энергетики СССР Игнатия Новикова — члена «днепропетровской группы». На начало 1958 года он был всего лишь начальником строительства Кременчугской ГРЭС, а к его концу — уже министром. За собой он привел в Москву бывшего руководителя строительства Ворошиловградской ГРЭС Ивана Алексеева, который в 1959-м стал директором «Теплоэлектропроекта» — московской организации с 12 региональными отделениями (крупнейшие, до 1500 сотрудников, — в Москве и Ленинграде), которая проектировала около 80 % электростанций (то есть все ТЭЦ) в стране[447]. Алексеев и другие руководители института в 1959 году, когда рождалась программа, резко занизили реальную стоимость строительства ТЭЦ, чтобы (вероятно) убедить любящего экономить Хрущева в относительно низкой стоимости будущей электроэнергии. Обман раскрылся в середине 1960-х, когда строители ТЭЦ начали массово требовать дополнительных вложений для достройки станций. В результате главный инженер института в 1967 году был уволен, но Алексеев, с трудом сохранив должность, доработал на своем посту до 1984-го[448].

Свою лепту в разработку плана вносил и будущий (с 1962 года) министр Петр Непорожний, яркий представитель «гидриков» (но противник электростанций на равнинных реках) и еще один представитель высокопоставленного украинского чиновничества 1950-х годов. В 1952–1953 годах, будучи главным инженером Днепростроя (который тогда начал строительство Каховской ГЭС), он подружился с Хрущевым, часто приезжавшим на строительство для отдыха, и лоббировал свои идеи системного подхода к энергетике, в рамках которого ГЭС отводилось 20–24 % в электроэнергетическом балансе страны, главным образом для покрытия утренних пиковых нагрузок системы[449]. В результате этих разговоров карьера Непорожнего быстро пошла вверх. Перед министерством он был председателем Госплана УССР и зампредом Совета министров УССР.

Однако дискуссия о путях развития энергетики не прекращалась. В августе 1962 года второй секретарь ЦК КПСС Фрол Козлов выступил в ЦК с острым критическим докладом о состоянии народного хозяйства, в котором, в частности, настаивал на необходимости развития гидроэнергетики в отдаленных районах, где она не будет поглощать сельскохозяйственные земли. Это дало толчок для нового этапа развития ГЭС.

Основные крупные гидроэлектростанции стали строить в горных массивах Сибири (Братская, Красноярская, Майнская, Саяно-Шушенская, Усть-Илимская ГЭС), Дальнего Востока (Колымская, Зейская ГЭС) и горах Центральной Азии (например, Нижне-Нарынский каскад ГЭС в Киргизии), где были лучшие природные условия для перегораживания рек и накапливания воды[450]. Их строительство продолжалось все 1960–1980-е годы и ограничивалось только количеством каньонов, пригодных для затопления. Фактически к 1990-м годам их резерв был почти исчерпан — по словам Непорожнего, «хороших створов осталось мало»[451].

Однако вопреки установке Козлова на отказ от использования сельскохозяйственных земель для гидроэлектростанций на Волге, в 1960-е были заложены огромные ГЭС, вызывавшие массу конфликтов между союзным центром, местными элитами и населением (Нижнекамская, начатая в 1963-м, и Чебоксарская, начатая в 1968 году).