Очерки современной бурсы

«Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав», — запел старческим голосом архиепископ. Ему сразу же начали вторить духовенство, а затем и стоящая возле храма толпа. Архиепископ обернулся к толпе и воскликнул: «Христос воскресе!» В ответ на это приветствие грянуло несмолкаемое, переливающееся, словно рокот морских волн: «Воистину воскресе!»

Все вошли в собор, так залитый светом, что после тьмы улицы становилось больно глазам. И здесь слышалось бесконечное: «Христос воскресе!», «Воистину воскресе!»

Трудно передаваемые словами чувства охватили молодого иподьякона. Он, и раньше веривший в воскресение Христа, теперь снова и снова, захваченный пасхальной службой, чувствовал истинность этого чуда. Он не мог понять, как находятся люди, которые отрицают историчность Иисуса Христа и его восстания из гроба. Ему казалось, что эти истины настолько очевидны, что не нуждаются ни в каком логическом и историческом доказательстве. Надо просто верить.

Когда наступило время христосоваться, Андрей, после того как был выполнен этот обряд с духовными лицами, сразу же направился на клирос и подошел к своим знакомым.

— Христос воскресе! — обратился он к Вере Николаевне.

— Воистину воскресе! — произнесла она и трижды поцеловала юношу.

Настала очередь христосоваться с Лидой, с которой они еще ни разу не целовались. Андрей, набравшись смелости, обратился с теми же словами пасхального приветствия к девушке. Она ответила ему. Молодой человек наклонился, чтобы троекратно облобызаться, но Лида покраснела и слегка отвернулась.

Вера Николаевна, заметив краску смущения на лице дочери, сказала ей:

— Что же ты, Лидочка, отворачиваешься? Надо отвечать.

Андрей робко поцеловал Лиду и торопливо отошел, чтобы принять участие в продолжавшемся богослужении.

После службы, несказанно счастливый, возвращался он домой. Все пело и ликовало в нем. Радость пасхальная сливалась с чисто земной, человеческой радостью, которую испытывает юноша, впервые запечатлевший поцелуй на устах любимой девушки.

ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЯ

Прошла пасха.

Снова с портфелем в руках Андрей шагает в школу. Настроение неважное: придется держать ответ за пропущенные дни.

В класс он зашел вместе со звонком и быстро уселся рядом с Николаем, который даже не поздоровался с ним. Андрею очень хотелось обсудить с ним единый план действий: ведь и Колька тоже будет держать ответ за пропуск занятий. Но гордость не позволила ему заговорить.

«Будь что будет! — решил юноша. — Все равно осталось немного до поступления в семинарию. Авось не выгонят из школы. Остальное как-нибудь перетерплю».

Первый и второй уроки прошли без особых происшествий. Все шло своим чередом. Но вот наступил третий урок — тригонометрия, — его, как и все математические предметы, вел классный руководитель Михаил Николаевич Павленко. Это был старый, многоопытный педагог.

Как только он вошел в класс, Андрей сразу увидел, что Михаил Николаевич не в настроении. Он сухо поздоровался с учениками, сел за стол, дрожащими руками надел очки и раскрыл классный журнал. У него была привычка в начале урока посвящать некоторое время классным делам, в том числе и выяснению причин, по которым его питомцы пропустили занятия.

Так случилось и сегодня. Он пальцем водил по журналу, рассматривая клеточки, в которых за вчерашний и предшествующие дни стояла буква «н» — не был.

Тех учеников, против фамилий которых стояла это злосчастная буква, Михаил Николаевич громким голосом подзывал к себе и требовал, как он говорил, «документации», подтверждающей мотивировку пропуска. Уже несколько человек предстали перед ним. Большинство благополучно отчиталось. Настала очередь Николая.

— Птичкин! — вызвал классный руководитель. — У вас пропущено полторы недели. Почему?

— Болел, — лаконично ответил юноша.

— Представьте документацию.

Николай протянул какую-то бумажку. Андрей с замиранием сердца следил, что будет дальше. Михаил Николаевич долго рассматривал бумагу, потом, слегка усмехнувшись, сказал:

— Хорошо, Птичкин. Вы представили справку от врача. Это аргумент. Садитесь.

Казалось, все сошло благополучно и Николай мог спокойно вздохнуть. Но тут случилась неожиданность: поднялся секретарь комсомольской организации и попросил у преподавателя разрешения задать Птичкину вопрос.

— Пожалуйста, — удивленно ответил он.

— Скажи, Птичкин, ты действительно был болен? — спросил комсорг.

— Да, — буркнул Николай.

— Тогда как ты мог быть в соборе в пасхальную ночь? Я тебя и Смирнова сам видел там в этих, как их называют, длинных белых рубашках.

«Все пропало!» — с тревогой подумал Андрей.

Николай попытался вывернуться.

— Я болел гриппом и пролежал всю прошлую неделю, — не моргнув глазом, ответил он. — К воскресенью я поправился и вышел в собор. В школу прийти не мог. Врач запретил мне ходить в школу, чтобы не занести инфекцию в класс.

Михаил Николаевич сердито произнес:

— Вукул и Птичкин после этого урока — к директору. Там объяснитесь!

Затем он провел пальцем по журналу и вызвал:

— Смирнов!

— Я, — ответил Андрей.

— А вы почему пропустили занятия?