Очертание тьмы

– Из Нечи, – опустил голову Дойтен. – Давно уж оттуда. Больше двадцати лет. Так же тройка приезжала. Да те самые, что и в Гаре. Эгрич, Клокс и совсем еще юный тогда Мадр. Я воином был справным, но без угла и без семьи. Схоронил родителей, деревенька наша была в западном уделе, дирги ее сожгли. Вот мне и предложили… службу. Я и отправился с ними в Тимпал. Подальше от тоски. А потом… как-то не сложилось. Вот уж думал, что останусь в Граброке. Прикипел, жаль, оказии не было раньше… Эх, надо было увезти ее отсюда, куда-нибудь пораньше увезти. А она всё – родители, хозяйство, братья и сестры, коровы, молоко… Всё какая-то ерунда…

Дойтен выдернул из‑за пояса кинжал, свернул оголовок рукояти и вытряс на стол два золотых колечка с серебряными узелками на каждом. Тина охнула и прижала ладонь ко рту.

– Вот так… – прошептал Дойтен.

– Ты чего от меня-то хотел? – спросила она наконец. – Ведь не о беде пришел плакаться?

– Нет, – откашлялся Дойтен. – Послушай. Тут ведь такое дело… Я, конечно, под Эгричем недолго был. Ну, ты его должна помнить. Клокс говорил, что еще и при Эгриче останавливался здесь у тебя. Так вот Эгрич учил меня, что если копаешь яму, копай, пока лопата о камень не застучит. Иначе всю жизнь будешь себя корить, что на штык до чего-нибудь заветного докопаться терпения не хватило.

– И куда ж ты хочешь копать? – спросила Тина.

– Олта меня интересует, – подобрал кольца, спрятал на место Дойтен. – И дочь ее. Ойча. Отец-то ведь ей не Цай.

– Откуда знаешь? – напряглась Тина.

– Да вот узнал, – вздохнул Дойтен. – Ойча тоже имни, как ты уже поняла. Но такая имни, которая никак не могла родиться от Цая.

– Кузнец, – прошептала Тина. – Здоровяк Линкс. Он через шесть домов от нее жил. По той же стороне.

– Жил? – не понял Дойтен.

– Пропал, – развела руками Тина. – Больше месяца назад. Как раз перед приездом герцога бургомистр подрядил Линкса поправить часы на ратуше, вот он и пропал. И часы стоят, и кузнеца нет. В городе думают, что он первым погиб, но тела не нашли. Хотя, что искать: бросил зверь тело в воду, и лови его уже где-нибудь под Коркрой при впадении Дары в Курсу. Или же сам он зверь и есть.

– Святой Нэйф… – поднялся на ноги Дойтен. – Спасибо тебе, Тина. Низкий поклон.

– Всё спросил? – усмехнулась хозяйка трактира и, тяжело, опираясь о край стола, встала. – А говорил, что копать нужно, пока лопата о камень не застучит.

– Так куда еще копать? – не понял Дойтен.

– У Линкса и своя жена была. И сын, – пристально посмотрела в глаза усмирителю хозяйка. – Сына я хотела приютить, но он прибился к храму. Не знаю, что там, но не появляется тут, хотя прибегал вчера. Мором его кличут. А вот мать его погибла. Лет десять назад; считай, что и не нянчила сына. Младенцем еще был. Темная история. Пошла в лесок за грибами и ягодами. Вот так же, по осени. Да попалась на волков. Говорят, обезобразили ее так, что Линкс хоронил ее в закрытом гробу. На северном погосте ее могила. Легко найти. Знак на ней. Кованый. Ты ведь понял меня, палач?

Чуид так и сидел за столом, только лампа напротив него моргала, застилая копотью лицо. Дойтен подошел поближе, прислушался к чуть слышному дыханию, покачал головой, звякнув мечом, присел, протянул руку и осторожно поправил фитиль. Чуид открыл глаза.

– Странная поза для утреннего сна, – заметил Дойтен. – Монашка, я смотрю, уползла уже куда-то? Позавчера тут этот травник, как его… Бас, спал под вечер. Сегодня ты.

– Я не сплю… – прохрипел Чуид, и из уголков его рта потекла кровь.

– Кач, Брог! – зарычал Дойтен на весь трактир.

Только через час он наконец освободился, когда почти брыкающегося Чуида отнесли в его комнату, где тот поклялся, что и шага не сделает за порог трактира, пока здоровье не вернется в его тело. На все же вопросы Дойтена относительно помощи Тине или утреннего визита страшного человека только пожимал плечами и отрицательно мотал головой. И только когда усмиритель уже отправился к выходу, проговорил негромко, но четко:

– Спасибо тебе, добрый человек, – и добавил: – Но каждый должен заниматься своим делом.

Дойтен с трудом удержался, чтобы не плюнуть на пол тут же, спустился вниз, опрокинул еще один кубок вина и зашагал в город так же, как и вчера. Правда, в другую сторону и без сопровождающего.

– Все меня учат, – бормотал он под нос. – Дойтену уже за пятьдесят, а они все еще учат меня и учат. Что нужно сделать, чтобы учить меня перестали? Голову потерять? Дождетесь! Святой Нэйф меня поймет, дождетесь!

Монашку он обогнал на полпути к ярмарочной площади. Она брела, пошатываясь из стороны в сторону, как древняя старуха. Обогнав ее, Дойтен обернулся. Монашка прижимала к лицу окровавленный платок.

– Помочь? – нахмурился усмиритель.

– Иди давай, – отмахнулась монашка. – Тоже мне… судья нашелся.

«Почему судья?» – не понял Дойтен и пошел дальше.

Глава 12

Юайс