Очертание тьмы

– Минуту… – Юайс вдруг сделал пару стремительных шагов, ухватил за ухо щуплого молодого парня и потащил его в сторону. Тот обвис в руке Юайса, словно подбитая дичь.

– Вот ведь забавник, – беззлобно хмыкнула Глума. – И здесь не может без фокусов.

– Зачем ему этот человек? – не поняла Гаота.

– Это вор, – объяснила Глума. – Карманник. Странно: Юайс обычно не мешает воровскому люду делать свои дела, если, конечно, речь не идет о какой-нибудь крайней подлости. Может быть, решил расспросить его о чем-то, или отвесить ему оплеуху, или… Ты смотри. Он ему платит!

Гаота не верила своим глазам! В руках ее наставника сверкали серебряные кружки, которые он один за другим вкладывал в руку ошалевшего вора. Один, два… Пять монет! Вот тщедушный парень обратился в ловкого паренька, вот он раскланялся с Юайсом, поклонился не спускающим с него глаз Глуме и Гаоте, шагнул в сторону и словно растворился. Хотя, кажется, и народу на площади почти нет!

– Надеюсь, это не была дань страшному, но тайному правителю Граброка? – с усмешкой спросила Юайса Глума.

– Нет, конечно, – махнул рукой Юайс. – Увидел знакомого, обрадовался. Я знаю этого вора. Его зовут Тьюв. Приходилось лет четырнадцать назад заглянуть по делам в Блатану, поймал его при попытке срезать кошель с моего пояса. Тогда ему, правда, было лет шесть или семь. Пристроил его учеником к сапожнику, пригляделся и даже обрадовался. Паренек оказался толковым и не испорченным. И вот, оказывается, продержался он там только два года. А потом сапожник умер, и наследники вышибли подмастерья из лавки. Так что…

– И ты расчувствовался на пять монет серебра, – поняла Глума. – Он же явно ждет шествия. Вся воровская братия кормится с паломников!

– Нет, – не согласился Юайс. – Я заплатил ему задаток за работу. И поверь мне: думаю, не выкинул зря ни одной из этих монет.

– Ну-ну… – с сомнением протянула Глума. – Если бы я тебя не знала, то, конечно, посмеялась. И все равно это безумие!

– Ты меня знаешь, – погрозил Глуме пальцем Юайс. – Поэтому – не смейся. Имею я право на маленькое безумие? А это что?

Со стороны ратуши донесся звон часов.

– Часы пошли! – удивилась Глума. – Может быть, не придется охотиться на зверя? Он вернулся и закончил ту работу, которую начал?

– Ты мне все расскажешь! – улыбнулся Юайс. – А теперь в Храм. Самое важное на сегодня – там.

– Ну? Долго ждать-то? – встретил Юайса распростертыми объятиями Буил. – Что делать-то будем? И к чему эта погань?

Гаота выглянула из‑за спины Юайса. Вся артель вновь сидела вдоль стен в углу между недостроенным храмом и колокольней, только вместо трупа одного из артельщиков перед ними лежало коровье копыто.

– Как увидели, тут же столпились в углу, – продолжил рассказ Буил. – А Калаф уже был: точно, говорит, копыто – их коровы. Вон кайма белая, а дальше бурая шерсть на огрызке. Хоть и подпаленная, а видно. Редкая масть для коров в наших краях. Только я что-то не пойму: как этого дракона к артельщикам-то привязать? И где он теперь?

– Сколько они уже здесь работают? – спросил Юайс.

– Так уже за три года время отскочило, – прищурился Буил. – Считай, что прижились. Храм-то – не лавка, за сезон не поднимешь. Да и хорошо работают, не отнять. Вон уже и арку начали перебирать. У каждого тут если не жена, так уж подруга. Наверное, на два дома старются. Да и паренька подобрали. Вот ведь умница: полез на чердак ратуши и с помощью Смуита доделал работу, что его отец пропавший не завершил. Часы собрал и запустил. Бургомистр очень доволен.

– Опрашивал их? – спросил Юайс.

– Да не особенно, – пожал плечами Буил. – А кого опрашивать? Смуит, как копыто увидел, побледнел, что твой мрамор. Мальчишка – тот и слова толком сказать не может. Заикается. Не желал бы я никому его судьбы. А остальные… Они же не особенно на арданском-то…

– А говоришь, что подругами обзавелись, – покачал головой Юайс.

– Ну так там слова – не главное, – хмыкнул Буил. – Где дракон-то?

– Смуит! – окликнул вожака артельщиков Юайс и, когда тот – высокий, красивый, широкоплечий слайб – подошел, спросил: – Где прятали дракона, Смуит?

Артельщик молчал почти минуту. Оглядывался на артель, смотрел под ноги, на небо, потом вздохнул и, махнув рукой, пошел к лесам, лепившимся к стенам храма.

– А вот это интересно, – побежал за Смуитом Буил.

– Что ты? – посмотрел на Гаоту Юайс.

– Голова болит, – призналась она. – И магия. Новая магия. На каждом из этих… каменщиков. И на мальчишке тоже. Они не скажут ни слова. Я вижу. Но снять нельзя.

– Ты права, – двинулся за Буилом Юайс. – Пошли.

– Почему нельзя? – не поняла Глума. – Разве есть магия, которую нельзя снять?

– Всякую магию можно снять, – откликнулся Юайс. – Но не тогда, когда тот, кто наложил ее, – близко. Или недалеко. Тем более как теперь. Она сплетена с их жизнью. Снимешь – оборвешь жизнь.

– А этот? – напряглась Глума. – Смуит? Он может говорить? Ему разрешили? Почему?

– На нем жизни всех прочих, – предположил Юайс, подходя к лесам. – Поднимайтесь осторожно.

– Там нет опасности, – проговорила Гаота. – Пока нет.