Очевидец (сборник)

Солодовников Иван Сергеевич – столкновение ремонтной дрезины и грузового состава, участок Фролово Михайловка, 140 км от Волгограда, ж19, п3; пожар на нефтяной скважине, месторождение «Полярные Зори», вышка № 29, ж2/14, п7/19».

Всего в списке было двадцать шесть фамилий. Прочитав последнюю, Влад от неожиданности вздрогнул, не поверил, перечитал еще раз:

«Виланова Татьяна Андреевна».

Против фамилии недавней жертвы стоял целый список катастроф: пожар на крупном складе боеприпасов где-то в Курганской области, обвал автомобильного тоннеля на Военно-Грузинской дороге, гибель авиалайнера в аэропорту Якутска, еще одно ДТП с туристским автобусом, землетрясение на Камчатке. На привычном месте слева от таблицы вместо галочки едва угадывалась карандашная пометка – маленький вопросительный знак.

Ниже кто-то начал писать новую фамилию, но передумал. Можно было прочитать только две буквы – большое «Р» и «а». Дальше – зачеркнуто.

На этом записи в тетради обрывались. Остальные страницы оказались девственно чистыми. Влад в недоумении пролистал дальше, перевернул тетрадь и только теперь обнаружил, что с обратной стороны густо исписаны еще десятка полтора страниц.

Мелкий и убористый почерк разбирать было тяжело. Но первая же запись настолько захватила Влада, что он уже не мог остановиться.

«Сегодня работал по Шибаеву. У цели есть машина, так что на этот раз всё получилось быстро и удачно. Ослабил крепления колес, надрезал тормозной шланг. Завтра утром он поедет на дачу, как-никак 180 километров».

Следующая запись лаконично отмечала:

«Шибаев отработан».

И еще – строчкой ниже:

«Менты посчитали, что во всем виноваты тормоза. Машина так обгорела, что почти невозможно провести качественную экспертизу. Сегодня сообщили: ТУ 154 благополучно сел во Владивостоке».

Это был отчет, нет, даже скорее дневник Ивлева. С каждой строкой брови Влада поднимались всё выше.

«Вышел на Амбарцумяна. Цель – пенсионер, торгует на рынке».

Дальше:

«Снял место рядом с Амбарцумяном, разговорился. Завтра надеюсь подружиться».

«Сработались хорошо, когда ему нужно отойти, просит присмотреть за товаром. Вечером он надарил мне персиков, звал к себе выпить за знакомство. Еле отговорился».

«Сегодня угостил Амбарцумяна в ответ».

Небольшой пропуск и та же лаконичная приписка:

«Амбарцумян отработан».

«Посылал на рынок человека, на вопрос, где армянин с персиками, мол, очень вкусные были, хочу еще купить, ответили: не будет больше армянина, вчера умер. Грибами отравился. Вечером подтвердили – ботулизм, тяжелая форма».

«Ночью сообщили: в Липецке всё в порядке».

Шибаев… Амбарцумян… Влад раскрыл тетрадь с начала. Это же первые две фамилии из списка!!

Влад нетерпеливо читал дальше, сердце стучало как сумасшедшее, на лбу выступила испарина: он что, их всех убил?! Ивлев писал короткими, точными фразами, словно отчитываясь перед самим собой, иногда сбиваясь на доверительный тон. Кое-где перед записями стояла дата, иногда просто – «вторник», «следующее утро», «вечер»…

Из тетради следовало, что Ивлев убил отнюдь не двух и даже не десять человек. Он – сотрудник некоей, глубоко законспирированной организации, которая странным образом вычисляет связь между ничем не примечательным человеком и страшной, разрушительной катастрофой. Пока человек жив, катастрофы и аварии неизбежны. Если его уничтожить, то катастрофу можно остановить.

Влад отхлебнул из кружки давно остывший чай, скривился, выплеснул остатки в раковину.

Получается, что подзащитный – фактически настоящий серийный убийца, пусть и считает себя лишь палачом, приводящим в исполнение приговоры!

Изредка, правда, Ивлева мучили сомнения:

«Почему они не хотят говорить, как вычисляют цели? Почему я не могу знать правду?»

«…А если всё это случайность, простые совпадения?! Тогда я – самый обыкновенный убийца! Господи, прости меня грешного!»

После шестого убийства Ивлев заполнил такими размышлениями целую страницу. Неделей спустя он старательно записал подслушанный разговор между двумя «спецами» из организации. Странно, но Ивлев ни разу не назвал ее, даже сокращенно или аббревиатурой, просто «организация», с маленькой буквы – и всё:

«Услышал сегодня в приемной, что Энгл и Грэйнджер обнародовали доказательство своего метода корреляции статистических моделей Шевера и что теперь стало легче работать, вероятность ошибки не более одной на тысячу. Кто такие эти двое – не знаю, но, говорят, им дали Нобелевку. Уверен, они ее заслужили».

В тот день Ивлев узнал, что организация, оказывается, иногда ошибается, подводит их какая-то там статистика. Ему стало страшно.

Последняя запись гласила:

«Вышел на Виланову. Торопят. Ничего точно не ясно, но цель надо ликвидировать, первая строчка из списка через два дня. Попросил день на отработку цели – запретили. Придется ликвидировать грязно».

«Подтверждения всё нет, а ждать больше нельзя. Надеюсь, эта цель – не ошибка».

Отодвинув тетрадь, Влад постарался припомнить показания соседки. Вроде бы что-то такое, по ее словам, Ивлев кричал в трубку. Как же там было? «Опять?! Нет уж, хватит!»

Влад потер виски ладонями, зажмурился.