Потом попросил ещё кто-то. И ещё. Многие попросили. Стало ясно, что пропустить коробок мимо, значит, остаться в стороне от великих свершений эпохи! Типа, у соседа потрясли, а я что — хуже? Пока Левша ходил вокруг, да около, тряся спичками возле каждой головы, он по ходу дела пояснял, что в точности обозначает эта процедура.
— Бегло осмотрев силовой агрегат ракеты, я пришёл к мнению, что за время, пока двигатель находился в пассивном режиме, в его основных узлах произошли существенные изменения. Особенно пострадала система впрыска. Понятно, что если без тормозов ещё можно куда-то слетать, особенно, по-быстрому, то без впрыска и с места не сдвинешься. Не так ли, Дмитрий Иванович?
Левша в этот момент как раз «ездил по ушам» великому химику.
— Смотря, что впрыскивать, голубчик, — доброжелательно сказал Менделеев. — И сколько.
— До Луны, я подсчитал, трёх кубов достаточно, — заверил учёного Левша. — Тут главное — не переширяться.
— Может, и так… — Химику не очень нравился этот разговор. И вообще, мыслями, похоже, он был отсюда далеко-далеко, где-нибудь между рубидием и стронцием. — В любом случае, считаю, что водка, как горючее, куда эффективнее обойной смеси.
Тут в голову ему неожиданно пришла какая-то конструктивная мысль. Будь Менделеев Архимедом, он, возможно, воскликнул бы «Эврика» и на его зов из толпы провожающих скорее всего выбежала бы женщина с похожим именем. Но вместо того, чтобы кричать непонятно что, учёный обратился к Гагарину.
— А можно вас, голубчик?
Просьба не очень понравилась космонавту. Подумайте сами — кому же захочется возвращаться из дворца в палатку? Может, он бы и не пошёл никуда, но Алконост показала жестом: идите, мол, всёже Менделеев просит, не Вася Пупкин!
Гагарин и пошёл.
— Заключение медицинской комиссии относительно данной кандидатуры, — на всякий случай проинформировала Старшая сестра, — положительное! Так что, имейте в виду, по этой части проблем нет!
Как только космонавт подошёл к учёному, тот попросил его дохнуть. После чего резюмировал:
— Разлив, конечно, не тот, но и Луна не Марс.
Толпа снова радостно загудела.
Гагарин хотел вернуться, только вот процедура, как оказалось, была ещё не закончена.
— Зигмунд Фрейдович, — обратился к присутствующим химик. — Вы здесь?
Я откликнулся.
— Покажитесь, сударь, сделайте милость! — попросил Менделеев и как только увидел меня, спросил про темпераметр.
— Держите, Дмитрий Иванович, — Я с благодарностью вернул автору его чудесное изобретение. — Возвращаю в целости и сохранности.
Менделеев замерил темперамент Гагарина и он показался ему слегка избыточным. Химик попросил космонавта «поумерить пыл», так как чрезвычайная возбудимость, по его мнению, может сильно усложнить задачу. Космонавт, в свою очередь, заверил учёного, что час назад ему сделали электрокардиограмму и что врачи нашли его состояние идеальным!
— Ну да, ну да… — пробурчал Менделеев. — Состояние нестояния…
Гагарин надул губы.
— Состояние космонавта всегда можно проконтролировать. Семён Семёныч!
Никто и не заметил, как юркий за это время сгонял в «Операционную», откуда выкатил коляску с сидящей в ней, пожилой женщиной. Глаза больной были закрыты, сухие безжизненные руки её намертво сжимали металлические поручни. Казалось, она впала в вековую непробудную кому. Но при этом губы её двигались, бабушка издавала звуки, напоминавшие радиоэфирные помехи.
— Коротковолновая телеметрическая система «Вангелия». — Пояснил Семён Семёныч. — Мейд ин Болгария. Ванга, как мы ласково называем её между собой, даёт нам возможность получать оперативные данные о состоянии космонавта. Демонстрирую. — Юркий потрепал бабушку по плечу и, как только ресницы её утвердительно заморгали, крикнул больной в ухо: «Кедр, Кедр, я Заря-1, как слышишь меня, приём!»
— Не ори так, — бабушка отчаянно перекрестилась. — мембрану порвёшь, окаянный! Более или менее слышу. Летим справно! Вдоль по Питерской хорошая погода. Отбой, бля!
И она снова перешла в «спящий режим».
— А вы говорите! — обратился ко всем невидимым врагам юркий и укатил систему в стойло.
Левша собрался поднести спички и к моему уху, но я остановил его руку и, совершив встречное движение к коробке, мелко потряс головой. Думал, будет смешно, но оказалось заразительно и уже все, к кому подходил Левша после меня, делали именно так.
Менделеев склонился ко мне и тихо спросил:
— А хотите эксперимент?
Понятно, что химик настроился, чего спорить? Раз пришло ему на ум поэксперементировать в это время и в этом месте, значит, у него были на то самые серьёзные основания.
— Никогда не видел столько народу одновременно! — Он протянул мне руку. — Помогите-ка взобраться на скамью, сударь!
Я подставил ему плечо. Оказавшись над уровнем толпы, Менделеев высоко поднял темпераметр над собою. Получилось что-то среднее между Данко со светящимся в руке, сердцем и Статуей Свободы. Потребовалось пару секунд для того, чтобы прибор, запечатлевший максимальный уровень экстатического состояния толпы, разлетелся сотнею разноцветных искорок, словно новогодняя хлопушка!