Очевидное-Невероятное (СИ)

— Обвинять легко, особенно, когда у тебя полномочия и маузер на боку! — Лев Шаевич вытащил из кармана листок. Это была записка для служебного пользования — та самая. — Вы лучше сюда посмотрите!

Я помнил это письмо наизусть.

— Прочли?

— Ещё бы! — ухмыльнулся Старший Брат. — С замиранием сердца. И знаете, что особенно зацепило?

— Ну-ка?

— «Полное отсутствие каких-бы то ни было личных привязанностей». В связи с чем у меня лично возникают глубокие сомнения в успехе операции!

— Увы, одна привязанность всёже обнаружилась, — попытался оправдаться я. — Вот хочу проверить, насколько она прочная?

— Ё-моё! — Он звонко шлёпнул себя ладонью по лбу. — Наконец-то до меня допёрло! Шевардинский капут!

— Он самый! — Я не мог скрыть своего восхищения. — Не желаете ли присоединиться к походу?

— Не желаю! — Тут он неожиданно обнял меня, а потом, отстранившись, крепко сжал руками мои плечи. — Желаю оставаться полноценным членом неполноценного общества. Я окончательно понял, Зигмунд Фрейдович, этот мир одной левой не поменяешь! Но вооружу я вас знатно! До зубов! Это будет моя последняя акция доброй воли, моя лебединая песня! И вот ещё — вы тут давеча про кабинет вспоминали. Так вот, я тут кое-что прихватил на память…

Старший Брат осмотрелся, зачем-то заглянул под стол и, убедившись, что мы одни, вытащил из кармана слегка помятую фотографию.

— Портрет хозяйки кабинета. Там ещё рамка была, я её выбросил. А фотку вам вручаю. На память. Может, согреет в смертельном бою!

Он передал мне фото и удалился с мокрыми глазами.

То была профессиональная работа, что и говорить! Возникало ощущение, будто перед тобою живое существо — человек или кто-то ещё! Просматривалась каждая деталь — от складки на халате до родимых пятнышек на внешней стороне ладоней. И даже Чёрный Круг лица под белой шапочкой казался таким знакомым и родным, что хотелось коснуться его губами!

Тот день я почти не запомнил. Он прошёл по расписанию. Единственным событием, достойным хоть какого-то внимания, была пятиминутка памяти Гагарина. Мероприятие проходило под эгидой Минкульта, которое в теперешней реальности именовалось Хозблоком. Модератором как всегда выступала Дарья Петровна Симонова, которую многие из присутствующих знали некогда, как Арину Родионовну Ждименяиявернусь. Поминали хорошими словами хороших людей: самого космонавта и его безымянного спутника с рулоном и кистью. Хотели ещё спеть песню, но не успели — пяти минут оказалось слишком мало.

Мысль написать эту историю у меня возникла спонтанно. Прямо посреди ночи. До следующего совещания, которое мне представлялось решающим, оставалось два дня. Всего! Однако, если отвлечься от прочих дел — совершенно для меня неясных и потому необязательных, что-то написать всёже можно. Была бы бумага!

Я вспомнил про тесный офис в издательстве Ивана Фёдорова, где я впервые в своей жизни встретился с живым Пушкиным! Там, в самом углу комнаты, на полу пылилась целая гора чистой бумаги потребительских форматов, видимо, предназначавшейся для издания «АБАГдейки»! Писчую мелованную бумагу, исходя из более трепетных потребностей читателя, чем просто получение информации, решили поменять на туалетную, поэтому при желании я мог бы написать «Войну и мир», «Ветхий Завет» и «Песнь о Нибелунгах» разом, совершенно при этом не заботясь о производственных площадях.

Прошла ровно неделя. Этого мне вполне хватило для того, чтобы завершить рукопись. Надо признаться, что работа спорилась, нужные слова рождались легко и непринуждённо и мне с трудом удавалось заниматься ещё чем-то кроме этого.

Во вторник, в пять утра был назначен час «Х». Генералам следовало собраться у Западного скворечника, куда тот самый мужик с тележкой должен был подвести, изготовленное Левшой, оружие. Предварительно я осмотрел несколько экземпляров — они были безупречны, взяв в руки хоть саблю, хоть пистолет, так и тянуло кого-нибудь зарубить или застрелить. Расходным материалом послужили заготовки для икон, безвозмездно переданные мастеру-оружейнику артиллерийским капитаном Копейкиным. На место сбора должны были также явиться корнет Косоротов и ротмистр Куроедов, посчитавшие, что их фамилии вполне заслуживают того, чтобы занять достойное место в Пантеоне славных героев Отчества.

Следует добавить, что накануне отправки на фронт был устроен Пионерский костёр, инициатором которого явился всё тот же Павлик Морозов. Несмотря на то, что было очень много дыму, источник его обнаружить не удалось так, как место проведения акции находилось по направлению как раз к той самой — пятой стороне света.

Кульминацией мероприятия явилось символическое сожжение слюнявчиков.

В ночь перед операцией я с трудом запихал рукопись в банку, предварительно прихваченную на помойке за Пищеблоком, и теперь мне только предстоит закопать её под Пирамидоном — глиняной пирамидой Рамсеса Второго. Почему-то я уверен, что именно там ей самое место.

Но прежде мне ещё предстояло отправиться в Лабораторию 119 и ровно в тот самый момент, когда учёный собирался прикурить заветную папиросу, задуть спичку в его дрожащей руке.