Очищение

Велимиру Русакову повезло. Точней, он вовремя сориентировался. Почти три года назад разговоры в Интернете, в том числе контакты по линии созданной Романовым сетевой организации, натолкнули его на мысль о создании базы. Большой и солидной. О ядерной войне он, по собственному признанию, не думал, предполагал только сильные перебои с продуктами после того, как будет «сменен режим».

Посему он, будучи в жизни человеком решительным и оборотистым, начал с получения земли под «семейное поселение» в удобной местности, куда и перебрался вместе с матерью, отцом, женой и двумя маленькими детьми. Уже оттуда он развернул пропаганду, и через год поселений было уже около десятка. Потом пришлось отбить натиск кедросажателей — то есть сначала-то Русаков их как раз хотел принять, но, познакомившись ближе, убедился, что это просто секта, да еще и состоящая из «контуженных», как он определил, которые готовы были жить в полуземлянках, при этом сосредоточившись на «духовных практиках». Русакову нужны были работящие, смелые, желательно семейные люди, а не «кришнаиты а ля рюсс» (Романов посмеялся).

А потом началась война. Совсем не так и не такая, как Русаков ждал…

— И ты готов мне подчиниться? — Романов налил себе ароматно пахнущего несладкого иван-чая. Русаков, сидевший напротив у карты, устроился удобней и негромко сказал:

— До определенного предела.

— Да? — Романов насторожился. — Поясни…

— В общем, у тебя неплохо тут получается. Очень неплохо… а если честно — я поразился, уже когда увидел вашу стройку на холмах. И, конечно, ты меня с известиями об этой… зиме — сильно подбил. Я на такое не рассчитывал.

— Я сам не очень-то доволен. Это Лютовой…

— Резкий дед, кстати. Мне понравился… Так вот. Сильно тут у тебя все. Так сильно, что прямо в уши шепчет: «Богоподобный, бери меня, я власссть…» — Велимир юморил, но глаза были серьезные и тревожные.

— Не шепчет, — тихо ответил Романов. — Не шепчет, веришь, нет? Я недаром наше управление Большим Кругом назвал. Не хочу я такой власти. Я людей спасти хочу. Россию.

— А твои наследники? — спросил Русаков, не сводя глаз с Романова.

— Какие? И при чем тут они? — отмахнулся Романов.

Русаков покачал головой:

— Нет. Не дури. Ты не понял, что ты император? Не кривись, не кривись. Это просто так и есть. Начнем разводить «димахратию» — развалимся в самом начале. Но если ты… если ты сядешь не только на трон, но и всем на шею, — это тоже будет не дело. Ты сядешь с добра, а твой сын уже решит, что он тут самый главный уже потому, что у него отец — император. Потому нам нужен первый среди равных, а не богоподобный.

— Лютовой, опять же, что-то подобное говорил… — пробормотал Романов. — Понимаешь… вокруг люди, с которыми о таком не заговоришь. Не поймут просто. Разве что Жарко… ну, он с детьми работает, ты его видел, — Русаков кивнул, — а остальные… нет. Это — не их. Я даже заводить разговор о таком боюсь… черт-те что подумают… А Лютовой только советует. Мне иногда кажется, что — издевается! — в сердцах сорвался Романов и стукнул кулаком по столу.

— И Русскую армию, и Большой Круг — это ты хорошо придумал. — Русаков почесал нос, глянул хитро: — Помнишь, была у нас тема, потом заморозили… про устройство общества? Так почему ты ее не воплощаешь?

— С дворянами? — невольно усмехнулся Романов. — Да ну… я тогда-то посмеялся…

— Слова потеряли свой первоначальный смысл, — наставительно сказал Русаков. — А ты про это забываешь. Смотри. Пусть будет Большой Круг. Все твои люди, которые тебе нужны в повседневном управлении, просто необходимы. Больше, меньше, те, что сейчас, потом еще кто-то добавится… — Он прочертил обеими ладонями по воздуху окружность. С хлопком их сомкнул, потряс. Романов следил за ним внимательно. — Дальше — Русская армия. Это не армия, как ты привык понимать…

— Витязи с дружинами? — Романов прищурился. — Так там писалось?

— Именно. Тоже подчиняющиеся только тебе, может, кто-то одновременно будет входить в Большой Круг, но — не принципиально. Это элита.

— Самим себе присвоим звание элиты? — сердито спросил Романов.

Русаков пожал плечами:

— Во-первых — что такого? Мы же для дела. А во-вторых — у тебя остается инструмент. За трусость, за подлость, за всякое такое «витязя» лишают его звания и тут же ликвидируют. Беспощадно. Дети у них воспитываются отдельно от родителей…

— Своих отдашь? — как в упор выстрелил Романов.

Русаков посмотрел упрямо и зло:

— Отдам. Потому что если все, как твои умники говорят, — гроб у нас еще впереди. Не хочу, чтобы меня туда в обнимку с моими нежно любимыми детьми заколотили… Если дети «витязя» растут не на казенном, то они «витязями» не станут. Ну и смену себе из сирот готовить будем. И еще из добровольцев, у кого родители согласятся.

— Да, Жарко это понравится… — Романов встал, подошел к карте. — А остальные? Быдло? Рабы? Крепостные?