Очищение болью

Удар коммунист Митрохин перенес достойно. И… возвратился к незамутненным истокам – в деревню. Возродил родовую избушку, посадил сад и стал писать. Об односельчанах, тех пахарях и сеятелях, жизнь которых, как заметил английский писатель Сомерсет Моэм (между прочим, аристократ), не одна ли из самых замечательных на земле. Они пашут поле, собирают урожай, находя отраду в труде и досуге, любят, женятся, растят детей и умирают – это радости и горести, присущие всему человечеству. Это совершенная жизнь в ее совершенном осуществлении. Да и наша соотечественница (я уже отмечал это) – Екатерина Великая – отдала должное сословию, деяния и трагедии которого (Авель и Каин) определили ход развития истории с библейских времен.

Свой первый очерк «возвращенец» (ему тогда перевалило за шестьдесят) принес в газету ЦК КПСС «Сельская жизнь». Крупнейшая аграрная газета мира с десятимиллионным тиражом была тогда славна тем, что находила место на своих полосах для регулярного показа рядовых тружеников – массовых носителей великих нравственных качеств, народного начала. Вокруг газеты и внутри ее в то время, уже пораженное «интеллигентской» снисходительностью, а то и пренебрежением к человеку труда, на счастье, сформировалось ядро настоящих патриотов, в составе которого были такие творческие личности как рязанцы, братья Эрнст и Валентин Сафоновы, внучка Есенина – Марина, курянин Евгений Носов, вологжанин Сергей Викулов, сибиряк Валентин Распутин, вятич Владимир Крупин и многие другие. Под рубрикой «Деревенские вечера» еженедельно газета давала целевые полосы о крестьянских традициях, сельском быте, культуре, досуге и т. д. Сохранилась стенограмма одной из редакционных летучек, где шел разговор об этих самых «Вечерах». Прочитав предлагаемые фрагменты ее, читатель, полагаю, поймет, сколь своеобразен и даже смел был в условиях заидеологизированности и прагматизма подход к формированию полос.

«Тон материалов здесь, как уже не раз замечали обозреватели, сердечный, доверительный, с элементами добродушного юмора. Вероятно, этот тон можно назвать даже лицом полосы. И очень удачным. Эта доверительность и привлекает наших читателей. Хочется людям поделиться сокровенным. И если не дать им выговориться, чего доброго произойдет катастрофа, пострашнее Чернобыльской. (И произошла – Г.П.)

Человеку очень важно познать мир собственным сердцем. Это значит – научиться сопереживать. Беда нашего торопливого рационального века как раз и заключается в том, что он разучился это делать. Наши же матери и отцы, несмотря на нужду и замотанность, могли, умели. Потому мы и обращаемся часто к их душевному опыту. И не надо нас упрекать в ностальгии, когда толкуем о гуляньях молодости нашей, деревенской околице, чистой речке детства. Это не пустое воздыхание по ушедшему. Просто хочется подчеркнуть: старый добрый мир человеческих отношений – хорошая основа для современного, индустриализованного, научно-технического бытия. Понятно, старое мы стремимся поддержать, и как памятники, без коих было бы мрачно и неуютно, все равно, что в новом микрорайоне. Даже если там и чисто, и действует водопровод.

Бесспорно, есть опасность идеализации прошлого. И, тем не менее, она не соизмерима с идеализацией будущего. Прав Василий Белов, сказавший: «Бесы ругают прошлое и хвалят будущее. Будущее для них вне критики».

Общезначимые проблемы подаются на полосе немножко философичнее и поэтичнее, чем на других страницах газеты. Кстати, вот стихи Виктора Логинова из Кабарды. Какая боль, заостренность:

«Мы все летим к звезде своей,
где нужен дух прочнее стали».

Или:

«Я на камнях ращу цветы,
чтобы душа не огрубела».

А о деревне:

«Отошла нищета от порога,
только жаль не от каждой души».

Или малой родине, которую он воспевает, а она ему говорит:

«Не надо мне песенной славы,
мне руки нужны, помоги».

Удайся такие стихи Михалкову – он бы себе очередной орден потребовал».

Стоит ли говорить, что Анатолий Михайлович Митрохин со своим рассказом об односельчанине, фронтовике, умельце – Василии Ильиче Мокроусове, дед которого резал собственным алмазом сантиметровые стекла и оформлял оконные рамы питерского «Эрмитажа», попал, что называется, в десятку. Его очерк «Солнечные блики» был напечатан, вызвал массу откликов, личных писем герою произведения и, разумеется, вдохнул веру в творческие силы автору, замахнувшемуся теперь на книгу о земляках – рязанцах, как об известных стране героях, так и обычных, вроде бы незаметных бойцах и тружениках.