Очищение огнем

Кей тоже рассмеялась.

– Знаете, ведь он футболист. Представляете, как будут издеваться над ним парни из команды!

– Конечно, я не должна говорить это, – призналась доктор Кук, – но, возможно, сама не была полностью беспристрастна. Сколько раз в своей жизни я хотела вот так же врезать какому-нибудь самодовольному сукину сыну по наглой роже.

И, по-прежнему весело смеясь, они сбежали по лестнице и направились к автостоянке.

Январский ночной воздух овеял их прохладой.

– Скажите, Кей, – спросила доктор Кук, – часто вы подвергались приставаниям с тех пор, как учитесь здесь… то есть… хочу сказать… потому что вы… как они это называют?

– «Кошечка», – подсказала Кей и пожала плечами. – За последние три года – два-три раза в неделю какой-нибудь тип обязательно привяжется! Конечно, не всегда кончается, как сегодня. Иногда просто реплика, брошенная вслед, когда я иду по кампусу, или записка, брошенная через плечо в библиотеке.

– Не могу винить вас за то, что в конце концов вышли из себя. Удивительно, как еще держались до сих пор.

Лора остановилась и пристально взглянула на Кей.

– И несмотря на все неприятности, которые вам сегодня пришлось перенести, вы не жалеете, что так поступили?

– Почему вы спрашиваете? – полюбопытствовала Кей.

– Я психолог-экспериментатор, – откровенно объяснила профессор, – и для меня естественно интересоваться причинами поступков людей, особенно когда они делают вещи, выходящие за рамки их повседневного поведения.

Кей поколебалась всего несколько минут, прежде чем начать рассказывать о том, как стала «кошечкой». Заинтересованность доктора Кук вновь всколыхнула неодолимую потребность, терзающую ее все эти годы со времени отъезда из Чикаго, потребность оглянуться, вспомнить, оценить случившееся, возможно, примириться с выбранным путем. Но, начав объяснять, как она попала в «Томкэт», Кей не смогла не рассказать всего – об Орине, бегстве от отца, поисках, приведших ее сюда и заставивших покинуть родину, самоубийстве матери. Послушав немного, доктор Кук предложила Кей рассказать обо всем за ужином и пригласила в ресторан.

Профессор уселась за руль спортивного двухместного «мерседеса», и женщины отправились в итальянский район города в модный ресторан «Сабатино». По пути и во время ужина Кей продолжала вспоминать прошлое и, воодушевленная сочувственным любопытством собеседницы, освоившись с уютом семейного ресторанчика, наслаждаясь великолепной едой и прекрасным кьянти, не стесняясь выкладывала все, что накопилось на душе. Она чувствовала себя совершенно непринужденно в обществе профессора, которая настояла на том, чтобы к ней обращались просто Лора.

Доедая последнюю ложку сабайона и жестом показывая официанту, что отказывается от третьей чашки кофе, Кей наконец со смущением сообразила, сколько успела наболтать за последние два часа.

– Ну и монолог же я закатила, – смущенно засмеялась она. – Прошу прощения, Лора.

– Не стоит. Мне ни на мгновение не было скучно. Но вы так и не ответили на вопрос, почему вдруг так взбесились?

Кей смолкла. Сначала она не могла припомнить, в чем загвоздка, но потом все неожиданно вернулось:

– Сожалею ли я о том, что позировала для «Томкэта»? – задумчиво спросила она. – Нет. Мне это было необходимо. Не демонстрировать себя, как считают все парни, а чтобы доказать, что это не такой уж великий подвиг, прост способ преодолеть страх… быть… быть такой женщиной, как я, или по крайней мере, какой я являюсь в глазах людей.

– И что это за женщина? – мягко поинтересовалась Лора.

Кей застенчиво улыбнулась.

– Сексуальная… или по крайней мере так считают. Не знаю, откуда все взялось, – я ничего не делаю намеренно, но слышала это и от мужчин, и от женщин. Все завидуют обаятельной девушке, такое счастье быть желанной, правда? Но меня всегда это беспокоило, потому что я всегда занята… ну, словом, будто мной владеет нечто, над чем я не властна и что не является частью моей души. Меня беспокоило – не подумайте, что я спятила, что это завладеет мной, как матерью, и уничтожит. Наверное, я считала, что, если смогу сделать это, сумею управлять… собственной сексуальностью.

Кей замолчала и нервно облизала губы.

– Это не слишком по-идиотски звучит? Профессор кивнула.

– Вам пришлось бы гораздо хуже, не найди вы в себе силы признать, что случившееся с вашей матерью глубоко повлияло на вас, и тревожащие проблемы по-прежнему терзали бы душу.

Наступило молчание. По взгляду Лоры Кук Кей чувствовала, что, возможно, превратилась из собеседника в объект изучения, однако за любопытством психиатра ощущалось искреннее сочувствие.

– Я по-прежнему делаю это, – выпалила Кей, – иначе не смогу заплатить за учебу.

– В самом деле?

Лора старалась говорить бесстрастно, но не сумела скрыть удивления.

– И много платят?

– Лучше, чем за любую другую работу, и сколько угодно времени остается для занятий.

Кей уже пожалела о своей неуместной откровенности, но не могла различить и тени неодобрения на лице женщины.