Очищение. Том 1. Организм. Психика. Тело. Сознание

Вот и вся Физика— в ней всего две части: искусство созерцать определенные части мира и искусство записывать свое созерцание, чтобы сделать его общедоступным. Все естественнонаучные способы исследования — ничто более, чем современный способ вести созерцание. А вот запись — это больное место. Она нуждается в инструменте, и инструмента действительно хорошего нет до сих пор. Изначально Физика, как и вся Философия, описывала мир на обычном языке. Он хорош тем, что им можно описать все, что способен созерцать человек. Но зато не все, описанное обычным языком, можно передать технэ, то есть воплотить в технику. Ведь технике нужен очень точный язык.

Именно этот язык и приспособил для физики Ньютон, увязав математику с физическими задачами. Математика обладает той степенью точности, которая нужна для воплощения образов в технику. И это однозначно показывает, что она такое. Математика — это язык, всего лишь один из множества доступных нам языков, приспособленный для определенного вида описания мира. Математика как язык хороша там, где есть количества, меры, взаимодействия и пространства. Это ее плюс. И это то, что Физика выиграла, основав себя на математике. Но в итоге ей пришлось отсечь себя от множества вещей, которые не поддавались математическому описанию, но существовали в обычном языке. Обретя математику, Физика превратилась в ограниченно-непререкаемую Науку. В рамках математики она точна, покуда математика поддерживает у нас иллюзию своей точности, но она больше не в состоянии говорить о чем-то за рамками Математики.

А за рамками Математики весь настоящий мир, поскольку Математика вообще не имеет к нему отношения. Это чисто умозрительная, идеальная, как говорится, Наука. И кстати, очень страдающая из-за того, что физики, ограниченные математическим аппаратом, больше не в состоянии ей предлагать новые предположения об устройстве мира. Математика развивается как способы описания пространств и взаимодействий, но как развиваться, если физики не находят новых пространств и новых взаимодействий?

Что-то не так было с решением Физики ограничить себя математическим языком. В этом была явная слабость, и хуже того — ловушка, ведущая к

загниванию, именно это и почувствовали Рассел и прочие творцы аналитической философии. Физике нужно было вернуть тот полет воображения, который давал обычный язык, но сохранить предельную точность описаний. Математика должна была быть заменена на строгий, то есть формальный, но живой язык. Вот откуда появилась мечта о логике как строгой науке. О логике очень формальной, буквально математической, но проверяемой бытовым языком. Именно вокруг этой задачи и будет вертеться весь аналитический поиск двадцатого века.

К 1910 году Рассел, а кстати, и Гуссерль одновременно с ним, впервые оказались способны доступно изложить свои прозрения на языке, понятном только логикам. Это значит, что примерно с этого времени они берут установку на создание философий в том смысле, в каком их школы понимаются сейчас. Мы уже видим, что это заняло у Рассела около 7–8 лет. Так же и Гуссерля.

В 1910 году Рассел пишет, а в 1912-ом издает первое введение в новую философию, что означало, что он почувствовал себя готовым к битве за мир. Называлась эта небольшая работа «Проблемы философии». Как пишет переводивший ее В. Целищев:

«Не следует, правда, считать эту книгу просто элементарным введением в философию, поскольку в ней нашли отражение многие сложные темы, трактовка которых Расселом оказала огромное влияние на следующее формирование логического эмпиризма и всей неопозитивистской философии» (Целищев. Предисловие переводчика // Рассел, Проблемы философии, с. 3).

Иными словами, аналитическая философия как философия вырастает из этой работы, а не из «Принципов математики». Психологическую разницу вы, я надеюсь, уже видите: Из «Принципов математики» вырастает не философия, а сообщество с именем Аналитическая философия.

Что же было в этом Введении? Не могу рассказывать о нем подробно, но обращу внимание на две примечательные вещи, с которых оно, кстати, и начинается. Первая — это название первой главы: «Явление и действительность».

Поразительное сходство с феноменологией, которая тоже наука о явлениях. Но есть и разница.