Очищение. Том 1. Организм. Психика. Тело. Сознание

Про Герберта Спенсера (1820–1903) наши философские словари до сих пор пишут: «английский мыслитель, один из основоположников позитивизма» (Ф. С. Фролова, М., 2001). Сам Спенсер обиделся бы на них. В «Автобиографии» он объясняет, что это недоразумение возникло, скорее, из-за желания последователей Конта приписать своей школе и то, что нашел Спенсер:

«Ученики Конта серьезно убеждены в том, что я многим обязан их учителю. Это, пожалуй, правда, но не в том смысле, как они думают. Я обязан ему одним: антагонизмом, существующим между нами.

Восставая против иных его точек зрения, я развил некоторые собственные воззрения. Когда из поля исследования изгоняются известные положения, область вашей мысли суживается, и вы ближе подходите к искомым решениям. Именно в этом смысле оказала мне услугу "Позитивная философия" или, вернее, ее начало (так как я не читал ни социологии, ни биологии, ни химии). Возможно, что если бы я не отверг выставленной Контом классификации наук, я никогда бы не обратил внимания на этот вопрос и никогда не приступил бы к исследованию, закончившемуся появлением "Происхождения знания". А не займись я вопросом о происхождении знания, я никогда не пришел бы к идеям, которые могли стать центральным, организующим принципом для "Начал психологии"» (Спенсер, Автобиография // Спенсер, Воспитание, с. 231–232).

В этом отрывке Спенсер, по сути, рассказал о своей науке очищения, правда, не научной, а вполне бытовой. Что касается его жизненного пути, то он стал философом, поработав железнодорожным инженером и убедившись в силе техники и технологии. А значит, в могуществе Науки. Как и Конт, он зажегся мечтой занять достойное место у трона повелительницы и для этого решил создать собственную классификацию Наук, отталкиваясь в этом деле от классификации Конта. Воплотилось это в 10 томах «Синтетической философии».

Творя классификацию, можно было следовать за Контом и считаться его учеником или отрицать его. Но Спенсер был болезненно самолюбив. Не замечать Конта было невозможно. И Спенсер построил свое основание научного трона на отрицании Конта. Для этого ему пришлось заменить множество контовских кирпичей на новые. К примеру, он исходит вот из такого утверждения:

«Я начинаю с указания на глубокую ошибочность общераспространенного мнения о том, будто знание, называемое наукой, вполне отлично от обычного знания. Наука произошла из обычного знания, и задача исследователя сводится к определению путей ее происхождения» (Там же, с. 232).

Далее Спенсер медленно, но верно подводит читателя к мысли, что Наука — это не иной способ познания мира по сравнению с естественным, а вершинная ступень эволюции нашей познавательной способности. Особенно вершинно естественнонаучное познание. Того, что этот способ познания есть некая ритуальная форма поведения определенного сообщества, он не видит. Не видит и того, что стало очевидно в XX веке, а именно, что у других научных и не научных сообществ могут быть другие столь же ритуальные способы познания, как, например, противопоставляемый естественнонаучному в начале XX века культурно-исторический, или в конце XX века гуманистический. Спенсер в действительности не исследует познание, а убеждает читателей сдаться Науке.

Связывающим материалом всех его построений стала эволюционная теория англичанина Дарвина. А в отношении сознания, которое интересует меня, он столь же патриотично исходил из ассоциативной психологии.

Там же в «Автобиографии» он излагает самые общие взгляды на развитие, а точнее, эволюцию сознания.