Очищение убийством

Тот же Иоанн прибежал прежде Петра к могиле в утро Воскресения и, увидев, что она пуста, первым уверовал, и был первым же, кто увидел восставшего Господа у моря Тивериадского. Иоанн был благословлен Христом.

Иисус же, оставив матерь Свою и семью Свою на попечение Иоанна, тем самым вручил и Церковь Свою его заботе. Вот почему мы приняли обычай Иоанна. Иоанн — наш путь ко Христу.

Колман снова занял свое место под приглушенные рукоплескания с колумбианских скамей.

Встал Вилфрид. На губах его играла улыбка. Вид у него был весьма самодовольный.

— Мы уже слышали, что представители колумбианской стороны почитают в апостоле Иоанне высший довод, в согласии с коим их обычаи и возникают и исчезают. Поэтому я говорю вам, что они должны исчезнуть.

Послышался негодующий ропот со скамей колумбианцев.

Но Хильда жестом призвала к молчанию.

— Мы должны оказать Вилфриду Рипонскому такую же учтивость, каковую оказали Колману, епископу Нортумбрии, — мягко упрекнула она.

Вилфрид улыбался, как охотник, который завидел жертву.

— Пасха, которую мы, римляне, соблюдаем, празднуется всеми в Риме, городе, где жили, учили, пострадали и были погребены праведные апостолы Петр и Павел. Этот обычай, который общепринят в Италии, Галлии, Франкии и Иберии, по которым я странствовал ради познания и молитв. Во всех концах света разные народы, говорящие на разных языках, едины в этом и следуют этому правилу. Есть лишь одно исключение — вот эти люди! — Он указал насмешливо на скамьи колумбианцев. — Я имею в виду ирландцев, пиктов и бриттов и тех из нашего народа, кто предпочел следовать их ложному учению. А единственное, что может извинить их в их невежестве, это то, что живут они на двух отдаленнейших островах в Западном море, да и то населяют лишь части этих островов. По причине таковой отдаленности пребывают они в неведении об истинных знаниях и продолжают глупую борьбу против всего света. Они, возможно, святые — но их мало, слишком мало, чтобы верховенствовать над всеобщей Церковью Христа.

Колман встал на ноги, его лицо полыхало гневом.

— Ты изворачиваешься, Вилфрид Рипонский. Я заявил о преемственности нашей церкви от Иоанна Богослова, апостола. Объяви нам о своем основании или молчи.

Послышался шум рукоплесканий.

— Превосходно. Рим требует послушания от всех частей христианства, ибо именно в Рим апостол Христа Симон Бар-Иона пришел основать Его Церковь. Симон сей был тем, кого мы называем Петром, кого Христос прозвал «камнем». В Риме учил Петр, в Риме страдал Петр, и в Риме он умер смертью мученика. Петр — наше основание, и я прочту из Евангелия от Матвея, чтобы придать силы моим доводам.

Он повернулся, и Вигхард подал ему книгу, открыл ее, и Вилфрид сразу же возгласил:

— «Тогда Иисус сказал ему в ответ: блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, Сущий на небесах; и Я говорю тебе: ты — Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее; и дам тебе ключи Царства Небесного…»

Вилфрид молча огляделся вокруг и продолжал:

— Основание наше — Петр, каковой же держит ключи от ворот в само царствие Небесное! — И Вилфрид сел под восторженные рукоплескания своих сторонников.

Потом рукоплескания смолкли, и наступила тишина. Вдруг Эадульф толкнул локтем Фидельму и указал на помост, где настоятельница Аббе, поднявшись, почему-то слишком поспешно направилась к выходу.

Но тут их внимание было отвлечено: вновь поднялась настоятельница Хильда.

— Братие во Христе, диспут наш завершен. Теперь наш повелитель, милостью Божьей верховный король всего королевства, объявит свое решение, а именно: каковая из церквей, колумбианская или римская, будет главенствовать в королевстве. Теперь тебе решать.

И она повернулась к Освиу в ожидании, как и все участники синода.

Фидельма тоже смотрела, а высокий светловолосый король Нортумбрии по-прежнему сидел. Он был явно взволнован и озабочен. Так продолжалось долго, несколько мгновений, он колебался, покусывая губу и глядя в ожидающий зал. Потом медленно встал. Голос у него был каким-то слишком резким, за ним скрывалась тревога.

— Я вынесу свое суждение завтра в полдень, — коротко объявил он.

Под недовольный ропот зала король повернулся и торопливо вышел. Альфрит, сын короля, тоже вскочил, его лицо застыло как маска, но в глазах сверкал едва сдерживаемый гнев. Он повернулся и бросился вон из храма. Энфледа, жена Освиу, владела собою как будто лучше, но и ее улыбка была горька, когда она, повернувшись к своему духовнику Роману, вступила с ним в разговор. Экфрит, другой сын Освиу, тоже, улыбаясь, собрал свою свиту и вышел из храма.

Между тем на скамьях с той и другой стороны разразилась буря негодования и яростных споров.

Фидельма быстро переглянулась с Эадульфом и указала на дверь.

Выйдя наружу, Эадульф пробормотал:

— Похоже, наша братия ожидала немедленного решения. А ты заметила, что настоятельница Аббе ушла прежде, чем король огласил свою волю, а брат Торон и вовсе отсутствовал?

Фидельма ничего не ответила — она спешила обратно в покои настоятельницы Хильды.