Очная ставка

Во время войны Штоха подготавливали особенно тщательно, с учетом всей специфики действий на территории СССР. Быстрое продвижение Советской Армии в 1944 году прервало его связь с разведывательным управлением, поскольку его радиостанция имела чересчур малый радиус действия. Он вынужден был самостоятельно, в одиночку, пробиваться на Запад. Во время налета советских самолетов был ранен осколком бомбы, что приковало его к постели. Убежище он нашел на территории Вроцлавского воеводства в квартире родственников, которые укрыли его и продержали у себя несколько месяцев…

Я впервые в жизни столкнулся с офицером разведки, поэтому старался узнать как можно больше подробностей, связанных с его работой. Проводил с ним длительные беседы, в ходе которых он мне рассказывал о своих методах, системе связи, обрисовывал приметы известных ему людей из гитлеровской разведки, их слабые стороны и наклонности.

Некоторые мои товарищи смеялись надо мной и говорили: «Зачем тебе все это? Немцы разбиты и никогда уже не поднимут головы. Никто и никогда на допустит возврата немецкого милитаризма».

Это было еще до начала первых выступлений западных политиков, начавших «холодную войну». Такая постановка вопроса как будто была правильной. Моя любознательность, однако (возможно, это была не только любознательность), победила, и, не обращая внимания на все логические доводы и насмешки друзей, не считаясь с большой нагрузкой, связанной с текущей работой, я вытягивал из Штоха все, что было возможно. И уже много лет спустя жалел, что мало тогда у него выведал. Со временем те же самые люди опять начали действовать, и собранные тогда материалы пригодились не только мне, но и многим моим друзьям.

Копии допросов и свои замечания отослал своему начальству.

Я не ожидал никакого вмешательства вышестоящей инстанции в это дело, потому что, как мне казалось, следствие велось правильно. Однако вскоре получил шифровку следующего содержания:

Арестованного Курта Штоха немедленно доставить в Центр.

Приказ есть приказ — я должен был его выполнять. Решил лично сопровождать арестованного. Для конвоя мне выделили двух солдат. Советовали, как сейчас помню, ехать машиной, однако я отказался: на дорогах была гололедица. Итак, поехали поездом в специально оборудованном купе.

Поезда тогда были переполнены, в купе темно, стекла выбиты, а окна заколочены фанерой. Поезд шел невыносимо медленно. Когда проехали Валбжых, Штох попросил солдат отвести его в туалет. Конвоирующие с трудом протолкнулись через кишащий людьми коридор, я остался в купе. Спустя несколько минут услышал какой-то шум. Предчувствуя беду, выглянул в коридор. На что же мог решиться человек с отмороженными руками и ногами, всем своим видом показывавший, что от жизни уже больше ничего не ждет? С тех пор прошло много лет, однако отчетливо помню, как замерло у меня сердце. «Задержать поезд! — послышался отчаянный голос конвоира, а затем: — Где тормоз?»

Поезд, набирая скорость, шел с горы, и я чувствовал, как мы с каждой секундой удаляемся от беглеца. Расталкивая недовольных пассажиров, пробрался в темноте в конец вагона, пытаясь рукой нащупать тормоз. Не нашел. Вытащил пистолет, локтем выбил фанеру и, к удивлению пассажиров, начал стрелять через окно вверх. Поезд наконец притормозил и остановился. Я не слушал конвоиров, показывающих на выбитое окно туалета. Одна мысль владела мной: во что бы то ни стало задержать беглеца! Начались поиски. Мы блуждали по снегу всю ночь вместе с поднятой по тревоге группой местной милиции, пытаясь напасть на след. Ничего из этого не вышло. Штох пропал, как в воду канул. Долго после этого случая я не мог успокоиться.

«Каждый делает ошибки, — успокаивали тогда меня, — особенно когда нет опыта работы в контрразведке».

Прошли годы. Много было других дел, каждое из которых могло послужить основой для сценария детективного фильма. Встречался со многими людьми, накапливал знания о сложной натуре «homo», который не всегда «sapiens». Но, несмотря на эту бушующую вокруг меня жизнь, я никогда не забывал о Штохе.

После его бегства собрал все документы, относящиеся к деятельности шпиона, и частенько заглядывал в них, как будто хотел присоединить к ним еще одну важную страницу. Все время во мне горела искорка надежды, что когда-нибудь еще встречу его…

ЛЕТАЮЩАЯ ТАРЕЛКА

Уф! Все позади! Дверь кабинета профессора Варшавского университета, где я заочно учился на юридическом факультете, закрылась за мной. Почувствовал облегчение, которое всегда сопутствует успешной сдаче трудного экзамена. На этот раз это был уголовный кодекс. Друзья-студиозусы, собравшиеся в коридоре, набросились на меня, перебивая один другого. Умоляли рассказать, какие были вопросы. А мне хотелось как можно быстрее выйти на улицу, вдохнуть свежего воздуха.