Очнись. Все боги - эгоисты (СИ)

- Я не собираюсь оправдываться или извиняться, - хмыкает, отчего сглатываю подступивший комок обидных ругательств, - Но если хочешь каждую пятницу вот так валяться в лазарете, можешь продолжать ничего не делать, а если решишь дать отпор, добро пожаловать. Научу чему смогу помимо тренировок. Тебе надо бы сверх этого работать.

Мне хочется подскочить и вцепиться в его наглую ухмылку, ногтями расцарапать лицо, сдерживаюсь и недовольно хмурюсь, поглядывая на него, изредка, встречаюсь взглядом с голубыми глазами и останавливаюсь на них. Красивые, а их обладатель невероятный ублюдок.

- Ладно, - соглашаюсь, чуть кивая, переворачиваюсь на бок, ибо того требует мой врачеватель. Вспоминаю всех древнегреческих богов, память не особо хорошая, но в сознании всплывает Асклепий. Вроде он бог медицины, если мой мозг всё ещё функционирует.

- Чудно, увидимся, калека, - он покидает помещения, махая на прощание рукой, но не поворачивается, чтобы взглянуть. С губ срывается вопль, когда девушка прижигает рану на ноге смоченной в чём-то ваткой. Жадно глотаю воздух, прислушиваясь к сердцебиению, которое тут же отбарабанивает свой ритм. В уголках глаз скопилась солёная жидкость, хочется моргнуть, но тогда она потечёт по щекам и кожа начнёт безумно сильно чесаться.

Лишние движения не нужны, ибо плечо сильно болит, щиплет и сковывает любое движение. Стоит немного подвигать суставом и кажется, словно всё вновь расходится в разные стороны.

- Меня зовут Мария, если тебе хочется дальше заниматься – иди, но как только раны откроются, - она кивает на мои забинтованные конечности, пока я осторожно поднимаюсь с койки и тяжело вздыхаю. Вытираю глаза, смахивая жидкость, начинаю шипеть, ибо неприятно стягивает плечо и ногу. Трясу головой, чтобы отвлечься, но боль не позволяет прийти в себя. Картинка передо мной расплывается и растягивается, словно это какая-то эластичная ткань. Бью себя по щекам, отчего прихожу в сознание. Делаю заметку о том, что должна есть больше. Вспоминаю, что в рюкзаке лежит пара шоколадных спасительных батончиков, что придаёт мне больше уверенности и заставляет подняться на ноги. Вскакиваю слишком резко, но удерживаю равновесие, заставив блондинку немного побеспокоиться.

Её светлые локоны падают на плечи, рассыпчатые и немного жиденькие, но от этого не становятся менее красивыми. Её глаза устремились ниже моего лица, значит, смотрит на плечо. Чуть улыбаюсь, готовясь к вопросу.

- Не подскажешь, где найти гид по полудурку, который принёс меня сюда? – она смеётся, усаживаясь на стул рядом с кроватью. Потирает ладони, поднимая свой взгляд. Смотрит на меня, словно это издевательство.

- Не обращай внимания, он просто любит толпу, - Мария пожимает плечами и неуверенно кивает в сторону двери, как бы намекая, чтобы я ушла. Чувствую себя немного неловко, но всё же выхожу из помещения, оглядываясь. Теперь вообще понятия не имею, где нахожусь, и от этого подступает паника, путая сознание. Чуть дрожу, стараюсь не упасть, ноги подкашиваются до безумия сильно, потому медленно делаю первые шаги, проклиная светлые бинты, обтягивающие моё тело.

Обнимаю себя рукой и продолжаю идти, оглядываясь. Всюду снуют подростки, казалось бы, они обычные, такие же, как я, только ощущение, будто это недостижимая цель, не покидают. Забираются под укромные местечки в голове и застревают там надолго. Неприятно быть непризнанным в обществе, даже полубогов, тех, кто должен понимать моё состояние, только им, наверное, плевать.

По указателям добираюсь до домика Гермеса, точнее, до пристройки, которая мне больше нравится, ведь там чувствую себя в полной безопасности, пока поблизости нет блондина. Заглядываю туда, чуть отворив дверь, и не обнаружив никого, юркаю внутрь. Прижимаюсь лбом к светлому дереву, вздыхая, лесной воздух слишком тяжёлый для того, кто привык жить в шуме города. Может, и жила возле всего этого мира, но находилась в другом, зачастую ездила в ближайший мегаполис и проводила там дни напролёт. Поэтому, да, грудную клетку что-то непонятно сдавливает.

Бросаюсь к своему рюкзаку, роясь, помню, что точно кидала туда что-то из одежды. С облегчением и сваливающимся с сердца камнем вытаскиваю клетчатую чёрно-белую рубашку, тут же переодеваясь. Так лучше. Встаю перед зеркалом и верчусь, недовольно хмурясь. Пытаюсь придумать, что же сделать с джинсами, но, по всей видимости, пока придётся потерпеть неудобство в виде пореза на светлой ткани.

Несколько задумываюсь, кусаю нижнюю губу, оттягиваю пальцем грубую неровную кожу, смотря перед собой. Взгляд просто в никуда. А, может, в себя?

Заглядываю в маленький мирок, выстроенный непосильным трудом после нескольких взрывов в разных местах. Обломки и руины до сих пор впиваются в орган, гоняющий по венам кровь, болезненно, неприятно, просто мерзко, что хочется чесать кожу, раздирать до сочащейся жидкости.