Ода абсолютной жестокости

Дорога тут есть. Едва намеченная, неезженая, но всё же дорога. Вероятно, кто-то иногда предпочитает срезать путь через Чёрные земли, чем ехать в многодневный объезд. Я останавливаюсь и разворачиваю карту. Это копия с очень старой карты. Тех времён, когда Чёрные земли цвели и зеленели. Когда торф не горел. Дорога обозначена на карте как мощёная. Я спрыгиваю с коня, отстёгиваю от луки седла лопатку и начинаю ковырять чёрную пыль. Через полминуты лопатка натыкается на камень. Расчищаю небольшой квадратик: да, это она. Та самая дорога. Десять сантиметров пепла поверх ровных дорожных кирпичей.

Еду дальше. Слева когда-то была деревня. Для интереса отклоняюсь от выбранного пути и проезжаю метров пятьдесят в сторону. Ничего. Никаких следов, ни руин, ничего. Я представляю себе картину, как люди в ужасе бегут от всепожирающего огня, а он хватает их горячими лапами и бросает в свою ненасытную пасть. Хотя, вероятно, всё было иначе. Вероятно, все успели уйти: пламя распространилось не за один день. Да и огонь в основном находился внизу, под землёй.

Возвращаюсь на дорогу. Как ни странно, нахожу путь без проблем. Следы в пыли – очёнь чёткие.

На карте обозначено два места, которые стоит посетить.

До пожара почти в самом центре нынешних Чёрных земель располагался город Сунна. В Сунне правил городской наместник Заррон. Впоследствии он сбежал в Оменескорн, как я слышал. Заррон был известен тем, что коллекционировал жемчуг. Даже не коллекционировал, а просто скупал и сбрасывал куда-то в закрома. Говорят, он далеко не всё вывез. Несколько ящиков чистейшего жемчуга до сих пор хранятся в подвалах бывшего дворца Заррона.

Он никогда в жизни не видел моря, так говорили. Из-за этого и возникла его болезненная страсть. Хотя всё это может быть сказкой.

В моей ситуации – стоит рискнуть.

Второй крестик на моей карте – это стальная плита. Говорят, её поставили до того дня, когда мы обрели бессмертие. Говорят, её поставили не люди. Хотя это неважно. Говорят ещё, что на ней написано заклинание mortirum. Я не смогу им воспользоваться, но зато, полагаю, смогу его выгодно продать. Это очень дорогая вещь.

Я вижу птицу. Люди не врали. Достаю лук, целюсь. Точное попадание. Птица, судорожно дёргая крыльями, падает вниз. Подъезжаю. Это стервятник. Стервятникам хорошо в этом мире: пища оживает и умирает снова. Жизнь ничего не стоит. Но если тут будут только такие птицы, придётся голодать. У меня ещё есть хлеб и солонина. И вода. Довольно много воды.

* * *

Всадник движется в ту же сторону, что и я, только с юга, а не с востока. До встречи остаётся не более пары минут, и я освобождаю рукоять меча из пол одежды. Чуть замедляю лошадь, перехожу на шаг. Рука покоится на эфесе. Насколько я понимаю, всадник делает то же самое.

Когда нас разделяет около двадцати метров, он поднимает руки вверх и кричит:

– Я тебе не враг!

Я уже и сам это вижу. Это не житель Чёрных земель. Конь у него хороший: сильный, жилистый. Чёрный, как смоль. Одет всадник тоже во всё чёрное, что делает его почти незаметным на фоне холмов. Правда, на фоне неба его силуэт отпечатывается, как картинка в книге.

Я поднимаю руки.

– Я тоже тебе не враг.

Мы сближаемся. У него узкое лицо и чуть раскосые глаза.

– Меня зовут Берграг, можно просто Бер, – представляется он.

– Мервер.

– Куда путь держишь? Через Чёрные земли?

– Срезаю в столицу.

– А-а… Ну, тогда нам некоторое время по пути.

– А сам-то куда?

– В Сунну.

Я замираю. Вот так, ни о чём не подумав, Бер сообщает первому встречному цель своего путешествия. Просто так, окрестности посмотреть, в Сунну никто не поедет.

– Зачем тебе в мёртвый город?

– Говорят, там наместник прежний свои жемчуга спрятал.

Неожиданно я понимаю, почему Бер всё выкладывает. Он распознал во мне искателя приключений: одет недорого, но хорошо, вооружён, снаряжён для путешествий. Бер напрашивается на то, чтобы я поехал с ним. Ему нужен напарник.

Я решаю сделать вид, что ничего об этом не знаю.

– Правда?

– Правда или неправда, а карта, ведущая в Сунну, нашлась. Карты самой Сунны нет, придётся там по всему городу руины дворца наместника искать.

Если они сохранились. Я вспоминаю деревню, сровненную с землёй.

– И много там жемчуга?

Бер отвечает с какой-то юношеской наивностью и запалом.

– Говорят, один на себе не унесёт и на лошади не увезёт.

Если бы я не знал, что ему не меньше лет чем мне, я бы подумал, что он – совсем ребёнок. Спрашиваю в лоб:

– Ты хочешь, чтобы я отправился с тобой?

– Я недостаточно соблазнительно всё описал? – он усмехается.

– Мы случайно встретились среди степи, а ты уже хочешь поделиться сокровищами?

– В мире всё покоряется судьбе. Если судьба предлагает, нужно брать.