Ода политической глупости. От Трои до Вьетнама

Однако еще более важным, чем материальные последствия, стало падение авторитета государственной власти и доверия к ней. Законы, принятые Конгрессом в послевоенные годы, часто бывали направлены на ограничение президентской власти в различных сферах ее применения. Это делалось из предположения, что без таких ограничений президент будет действовать неадекватно или незаконно. Общество также стало более недоверчивым, и многие люди заняли позицию, которую в двух словах выразил сотрудник Белого дома Гордон Стракан, когда в ответ на вопрос комиссии Эрвина, какой совет он дал бы тем молодым людям, что желают попасть на государственную службу, ответил: «Держаться от нее подальше». У многих вера в добропорядочность нашей страны сменилась скептическим отношением. Кто после Вьетнама осмелился бы вполне искренне сказать, что Америка есть «последняя надежда человечества?» Если свести к одному слову, то Америка лишилась во Вьетнаме своей добродетели.

Безумие, которое привело к подобному результату, начинается с постоянной чрезмерной реакции, породившей такие измышления, как оказавшаяся в опасности «национальная безопасность», «жизненные интересы» и «взятые на себя обязательства». Все эти иллюзии очень быстро начали жить собственной жизнью, околдовывая своих изобретателей. В этом процессе главной движущей силой был Даллес, который, сокрушив до основания достигнутый в Женеве компромисс и утвердив Америку в роли гаранта безопасности одной стороны и непреклонного оппонента другой, стал инициатором всего, что за этим последовало. Чрезмерное рвение Даллеса, сделавшее его Савонаролой внешней политики, завораживало и тех, кто с ним работал, и его преемников, которые механически повторяли заклинания о «национальной безопасности» и «жизненных интересах». Они делали это не столько в силу убеждений, сколько для того, чтобы на словах признавать эти реалии «холодной войны» или чтобы использовать их в качестве средств запугивания с целью выбить из Конгресса ассигнования. Даже в 1975 году президент Форд заявил Конгрессу, что нежелание голосовать за оказание помощи Южному Вьетнаму подорвет «доверие» к Америке как к надежному союзнику, каковое «необходимо для нашей национальной безопасности». Спустя два месяца Киссинджер тоже вернулся к этой теме, заявив на пресс-конференции, что если позволить Южному Вьетнаму обанкротиться, он в течение определенного периода будет представлять «фундаментальную угрозу безопасности Соединенных Штатов».

Примером чрезмерной реакции являются и фокусы, связанные с призрачной угрозой реализации «принципа домино», все эти бредовые картины дымящихся развалин, сдачи Тихоокеанского региона и отступления на рубежи Сан-Франциско, россказни о таких «малых драконах», как неуловимый «Центральный совет Южного Вьетнама», и наконец паранойя, которая привела Белый дом к Уотергейту. В более серьезном отношении чрезмерная реакция ознаменовалась колоссальным растрачиванием американской мощи и ресурсов для достижения цели, которая по чудовищному недомыслию была включена в сферу национальных интересов. При рассмотрении данного вопроса имело место поразительное отсутствие здравомыслия. Еще в 1971 году генерал Риджуэй писал, что «не надо обладать большой проницательностью, чтобы понять… у Соединенных Штатов там нет никаких подлинно жизненных интересов… и обязательство при необходимости принять крайние меры было грубым просчетом».

Второй глупостью оказалась иллюзия всесилия, которая имела много общего с папской иллюзией неуязвимости; третья глупость состояла в тупоголовости и «когнитивном диссонансе»; четвертая в тактике «манипулирования рычагами», которая стала заменять здравомыслие.

Поддавшись иллюзии всесилия, американские политики считали само собой разумеющимся, что при достижении поставленной цели, особенно в Азии, всегда можно сделать так, чтобы преобладающую роль играли твердые намерения и энтузиазм американцев. Основанием для этого предположения был энергичный характер создавшей себя нации, а также оставшееся со времен Второй мировой войны ощущение сверхкомпетентности и необычайной мощи. Если это и было «державным высокомерием», как выразился сенатор Фулбрайт, то явно не тем самым роковым высокомерием и чрезмерным расширением границ, погубившим Афины и Наполеона, а в XX столетии — Германию и Японию. Американцы не смогли понять, что у других народов существуют проблемы и конфликты, которые нельзя разрешить с помощью применения американской силы или американских методов — или даже с помощью американской благосклонности. «Строительство наций» оказалось самой дерзкой из всех иллюзий. Люди, заселившие Североамериканский континент, построили государство, протянувшееся от Плимутского камня и Вэлли-Фордж до крайнего Запада, но собственный успех не научил их тому, что и в других местах только сами жители могут запустить этот процесс.