Ода радости

Буккроссинг в МФЦ. Через пять минут я увижу Самса лежащим на полу под стулом для посетителей, который он сам же и опрокинул на себя. В последнее время стал вставать из коляски, ехать задом, ехать на боку, как патриций на пиру, прыгать стоя, дотягиваться до перекладин в лифтах и автобусах. Дотянулся, значит, и до стула у окна двадцать шесть, куда я как раз подавала документы, так что переворот пропустила. Женщина из очереди сказала нам: «У вас носок упал». – «Да что там, – ответила я флегматично, осмотрев ребенка и утешая его грудью, чтоб криками не мешал думать о неподконтрольности всего сущего, – у нас ребенок упал. А с ребенка упал носок». Вечером дома Самс потянет за высунувшийся со стола шнур подогревателя для бутылочек и будет стоять мокрый, ревя от обиды, но и только: вода в приборе, к счастью, к тому времени совсем остыла. Перед сном я на интуиции кошмарного сна успею схватить его за руку и ногу ровно в тот момент, когда он уже оступился рукой и готов был через миг завалиться за край кровати к батарее, так что и не знаю, успел ли он испугаться.

Нам трижды вчера повезло, это факт. Я каждый раз клянусь смотреть лучше, и все равно находится неусмотренный риск. В такие моменты кажется, что пресловутое осознанное родительство осознает вещи, посильные родителю, но не судьбоносные. Подобно тому как современная психология помогает пережить и принять то, что от нас не зависит, но никогда в точном смысле не поможет с этим справиться. «Главное – не проваливаться в яму, – скажет мне психолог. – Если упали, вставайте и идите дальше». Этот совет я буду стараться запомнить покрепче, пока не соображу: ну а что еще остается? Ведь на то, чтобы остаться в яме, требуется куда больше усилий, чем на то, чтобы просто встать. Психология работает: я уже перестала вопить испуганно и мамски причитать, когда ребенок падает на ровном месте, и это помогает ему быстрее прийти в себя и встать. А тот, кто встал сам, в следующий раз все равно упадет, но встанет увереннее и быстрее. Но я не могу уберечь его от всех возможных падений.

Вчера возле МФЦ я нашла уютную детскую площадку и выставила спящего в накрытой коляске Самса под дождь – а сама, как алкаш под детский грибочек, забралась в деревянный автомобиль с распечатками и смартфоном. После дождя в автомобиль подсела другая мама с ребенком в вожжах. Ребенку оказалось год и месяц, и стоял он уже очень уверенно и улыбался на Самса, измазавшего кашей крутящиеся от любопытства к новым гостям щеки. Мама расспросила, давно ли мы едим вот так, на улице, и сколько стоил термос для каши, и рассказала, хотя я не спрашивала, что сын недавно пошел, но пока падает то и дело, а ей проще потянуть его за вожжи, чем наклоняться, а то спина.

Раздумывая, как обычно, над удачным ответом потом, я вспомнила, что сама уже не наклоняюсь так, чтобы спина болела: муж научил подавать ребенку по пальцу каждой руки и водить, не держа, а просто предлагая опору. Думаю, впрочем, что ни поддерживающие пальцы, ни вожжи ее сыну уже не нужны. Вожжи, видимо, нужны ей самой – чтоб не бояться, что вот опять упадет.

16 мая 2018

Первый бал

И наступил, да, тот неловкий и поучительный момент, оправдывающий анекдот о том, что над маленьким, предположим, Нестором в классе из Елисея, Макара, Марка и Василисы смеяться никто не станет. На большом царицынском лугу встретился нам мальчик, который почему-то, как и мы, не спешил представляться. Я привыкла, что на имя Самсон реагируют от добродушного «ого!» – тем тоном, каким говорят едва вставшему на ноги шатышу: «Мужик!» – до ироничного «don’t cut Samson’s hair», как шутят подкованные в библейских мифах коллеги мужа из штата Юта, знаменитого мормонским консерватизмом, песчаными арками и геолокациями с названиями вроде Долина Гоблинов, будто из Диснейленда в стиле dark. Врач из «Скорой» однажды старательно записал нас Соломончиком, а я не поправила, думая, что это просто стеб, и формуляры пришлось переписывать. В общем, я начала было глупо заминаться при знакомстве, но царицынский мальчик меня вовремя образумил.