Одаренный Проклятием

— Жизнь, — просмаковала она слово. — Какое интересное название жалкого существования. А звучит то, как гордо. Скажи, Селезнев, что для тебя жизнь? Что может держать тебя тут? Ведь ты погубил друзей! Они умерли из-за твоего идиотского дара! Сережа был совершенно ни в чем не виноват! Но из-за тебя стал бояться темноты. Шугаться шорохов. Ему мерещились звуки! Я этого не слышала! А он — да. И все из-за тебя. Ты втянул его, не пойми во что! Как ты теперь можешь существовать и называть это жизнью?

— А Сережа тебе не рассказывал, что лишь благодаря мне дожил до такого возраста?

— Не надо оправдываться, — мотнула головой девушка, — Ты не сможешь загладить свою вину. За свои поступки нужно нести наказание. И я уже говорила, что ты поплатишься за всё.

— Лера, ты извини, но у меня нет времени на пустые разговоры.

— Я просто пришла предупредить и попрощаться, — улыбнулась она.

— И что же ты сделаешь?

— Превращу твою жизнь в ад, — пообещала она и, развернувшись спиной, побежала в направлении автобусной остановки.

— Отлично. Давно хотел там побывать, — пробормотал я, топая к подъезду.

* * *

Утро следующего дня началось с дребезжания стен. Как я люблю ремонт у соседей. Визг перфоратора медленно доходил до ультразвука, и это была невыносимая пытка.

Первой мыслю было конечно найти рано проснувшегося мужика и набить ему лицо. Но я все же сдержал себя и с бутербродом в зубах выскочил за порог квартиры. Захлопнув дверь, я уже собирался выходить на озаренную летним солнцем улицу, но мой взгляд привлек наличник входной двери.

— Что за? — из деревянного косяка на уровне моих глаз торчали три иголки.

Интересно, Лера ничего эффективнее, чем порча, не придумала?

Аккуратно, чтобы не поранится, выдернул их из наличника и отшвырнул в сторону. Интересно чего еще от нее ожидать? Куклы вуду?

Дожевывая колбасу, я подставил свое бледно лицо лучам ультрафиолета. Пора приобретать нормальный человеческий загар, а не ходить как упырь из детских страшилок.

Сегодня меня радовал прохладный ветер, срывающийся резкими порывами. Он заставлял танцевать облака на небе и мелкий мусор на земле.

Изменив курс, я отправился в сторону заброшенного парка. Чувство беспокойства спало, и умиротворение поселилось где-то внутри меня. Все тот же знакомый путь до дороги, тропинка среди высоких деревьев. Чьи зеленые кроны тянутся к небу, разрушенные вандалами парковые лавочки и урны, поржавевшие от времени.

Если уйти чуть глубже, то найдешь местечко для себя или скорее для своей души. Я же уже говорил, что люблю находиться наедине с собой. Это помогает разобраться в мыслях и проблемах, найти верное решение. Не делать то, что навязывает общество, а прийти к своему выходу. Уникальному и неповторимому.

— Я знала, что ты придешь, видящий, — раздался за моей спиной звонкий голос.

Развалившись на лавочке, сидела Олеся, собственной персоной. В руках девушка держала книгу, а на коленях у нее лежала открытая пачка чипсов.

— И тебе привет, говорящая, — ответил я ей тем же тоном и подошел поближе, — Что читаешь?

— «Цитадель» Грацкого.

— Демоны, — протянул я, — Тебе нечисти в жизни не хватает, что ты о ней еще и книжки читаешь.

— Тут не столько о демонах, сколько о людях, которые становятся ими.

Я фыркнул:

— Ты что-то хотела?

Она подняла на меня свои карие глаза:

— Не совсем. Это же ты хотел многое узнать. И я тебе предоставлю такую возможность.

— Да-да, я помню, — перебил я Нильскую, — Но для начала я должен выполнить одну твою просьбу.

— Совершенно верно, — одарила меня улыбкой девушка, — И представь себе, эту просьбу я уже придумала. И выполнять ее мы будем завтра.

— Можно поподробнее?

— Я вижу, ты заинтересовался, — она подпрыгнула на лавочке от нетерпения, — Но расскажу я тебе все завтра по пути.

— По пути куда?

— И это тоже ты узнаешь завтра, — разжигала она мой интерес, — А сейчас пойдем отсюда, небезопасно нынче в этом парке. Я в недоумении глянул на Олесю.

— А ты что не чувствуешь? — заглянула девушка мне в лицо, — Правда не чувствуешь?

— Нет.

— Скажи, а какие у тебя возможности? Ну, твоего дара? — перевела она тему с одного на другое.

— Я вижу смерть, я вижу нависшую угрозу над человеком. Я вижу. Я просто вижу. Это не передать словами. Я вижу, если человек связан с потусторонним.

— Этим мы и отличаемся, — печально вздохнула Олеся и спрятала книгу в сумку, — Я не вижу, я слышу. И это страшно.… Сейчас не так, а вот поначалу я решила, что схожу с ума. А всё оказалось намного хуже.

— Ты тоже не рада этому дару?

— Проклятию, — поправила меня говорящая, — Это проклятие. Таким не одаривают, таким наказывают. Но сейчас не об этом. Пойдем отсюда, мне давно хотелось обсудить с кем-то, эту строну жизни.

— Ты сказала, что в этом парке стало опасно, почему?

— Я слышу ее, — тихо объяснила девушка, поравнявшись со мной и подстроившись под шаг.