Одарённая

– Мне все равно, устала ты или нет. Ты будешь делать то, что я скажу. Ты изо всех сил будешь стараться не спать. Ясно?

– Я не хочу умирать, – сказала Биттерблу, и слезинка, скатившись из ее глаза, застыла на ресницах.

Катса опустилась на колени и крепко прижала к себе замерзшую девочку.

– Ты не умрешь, – сказала Катса. – Я не дам тебе умереть.

Но для того чтобы Биттерблу выжила, одного только ее желания недостаточно, поэтому она потянулась к плащу и вытащила из него флягу с водой.

– Выпей, – сказала она, – до дна.

– Она холодная, – заупрямилась Биттерблу.

– Это поможет тебе выжить. Быстрее, пока она не превратилась в лед.

Девочка выпила, и тут Катса приняла внезапное решение. Она бросила лук на землю. Сняла сумки и колчан и бросила вслед за луком. Потом стащила волчью шкуру, укрывавшую плечи, – шкуру, которую она позволила себе надеть, только когда малышка была с головы до пят укутана в несколько слоев меха. Ветер тут же забрался в прорехи в забрызганной кровью куртке Катсы, и холод ножом вонзился ей в живот, в незажившие раны на груди и на плече. Но она утешила себя тем, что скоро побежит и движение согреет ее. Ме́ха, который прикрывает шею и голову, будет достаточно. Она, словно в одеяло, обернула девочку в огромную волчью шкуру.

– Ты с ума сошла, – сказала Биттерблу, и Катса почти улыбнулась: раз девочка даже делает язвительные замечания, значит мыслит она ясно.

– Я готовлюсь к одному очень тяжелому упражнению, – сказала Катса. – Не хочу перегреться. Теперь отдай мне флягу, девочка. – Катса наклонилась и наполнила флягу снегом, закрыла ее и засунула Биттерблу под плащ. – Тебе придется ее нести, а то она заледенеет.

Ветер дул со всех сторон, но Катса решила, что самый свирепый бьет с запада прямо им в лицо. Значит, девочку нужно нести на спине. Все остальное она повесила на грудь и накинула на плечи ремни. Под весом ребенка Катса медленно встала и выпрямилась. Сделала несколько осторожных шагов в снегоступах.

– Сожми кулаки, – сказала она девочке, – и засунь их мне под мышки. Прижмись лицом к меху у меня на шее. Следи за ногами. Если начнет казаться, что ты их не чувствуешь, скажи мне. Ты поняла, Биттерблу?

– Поняла, – отозвалась девочка.

– Ладно, – сказала Катса. – Тогда в путь.

И она побежала.

Катса быстро приноровилась к снегоступам и к тяжести на спине и груди. Девочка практически ничего не весила, а снегоступы оказались довольно удобными, как только она привыкла бежать, немного вывернув носки наружу. Убийственный холод на перевале не укладывался в сознание. Она не могла поверить, что ветер может дуть так сильно и так упорно, никогда не слабея. С каждым вдохом ей в легкие словно вонзался клинок. Руки, ноги, торс и особенно ладони – каждая часть тела, которую не защищал мех, – горели от мороза, словно объятые пламенем.

Поначалу она думала, что движение хоть немного согреет ноги. Но скоро непрерывный топот начал отзываться острой болью, затем перешедшей в ноющую. Наконец она уже перестала чувствовать, что касается земли, но заставляла себя двигаться вперед, вверх, к вершинам, которые, казалось, совсем не становились ближе.

Тучи снова сгустились и теперь засыпали ее снегом. Выл ветер, Катса бежала вслепую. Снова и снова она звала Биттерблу. Задавала девочке вопросы, выясняла бессмысленные мелочи о Монси, о городе Лека, о ее матери. И еще постоянно спрашивала, чувствует ли она свои руки, может ли двигать пальцами, не кружится ли голова, не темнеет ли в глазах. Катса не знала, понимает ли Биттерблу ее вопросы, и не знала, что Биттерблу кричит ей в ответ. Но главное – Биттерблу кричала. А если кричала, значит не спала. Катса прижимала ладони Биттерблу к своему телу и, время от времени оборачиваясь и хватая башмаки девочки, растирала, как могла, пальцы. Она бежала и не останавливалась, даже когда казалось, что ветер отбрасывает ее назад. Даже когда вопросы стали еще более бессмысленными, пальцы больше не могли тереть, а руки – прижимать.

В какой-то момент у нее остались силы думать только о двух вещах: о голосе Биттерблу у нее в ушах и о склоне впереди, по которому нужно продолжать бежать.

Катса отрешенно отметила, что огромное красное солнце вот-вот закатится за горизонт. Раз она видит закат, значит снегопад прекратился. Да, теперь, подумав над этим, она поняла, что снег прекратился, хоть и неизвестно, когда это произошло. Но закат означает, что день заканчивается и наступает ночь. А ночью всегда холоднее, чем днем.

Катса продолжала бежать – она боялась, что мороз усилится. Ноги двигались, девочка время от времени подавала голос, но Катса не чувствовала ничего, кроме холода, который с каждым вдохом вонзался ей в легкие. Но потом в тумане ее сознания стало проясняться кое-что еще.

Горизонт теперь лежал далеко внизу.

Солнце село за горизонт, который лежал далеко внизу.