Одд к Ключ времени

Пасечник медленно поднял голову и уже замахнулся палкой, чтобы придать волу ускорение, но увидел самое странное общество, которое когда-либо встречалось ему на дороге. Три десятка сидящих в траве мальчишек, большинство из которых что-то жевало – точь-в-точь стайка зайцев на поляне. С ними огромный, размахивающий руками тролль (по утрам Лишайник всегда делал зарядку). В довершение всего из-за морды вола возникло нечто, назвать которое Жжу с уверенностью бы не взялся (какое-то смутное воспоминание подсказывало, что он уже видел такое раньше, но точно сказать не мог). Оно схватилось за упряжь и пропищало из-под плоской широкой шляпы:

– Нам нужна помощь! Понадобится телега!

Вол стриганул ушами, отпрянув назад, так что Жжу едва не свалился со своего насеста.

– Поможешь?! – раздался писклявый голосок уже с другой стороны телеги.

Пасечник молча кивнул ушами войлочной шапки и неуверенно слез на землю, стараясь не увидеть ничего лишнего.

– Отличное место для медосбора, кстати, – заверил его все тот же голосок. Теперь он звучал откуда-то сверху. – Лишайник позаботится об ульях. Лады?

Жжу снова кивнул.

В лучах восходящего солнца мальчишки плелись к Большой деревне по влажной от росы дороге за поскрипывающей телегой пасечника. Дюжина из них устроилась в ней, привалившись плечами друг к другу и тут же заклевав носом. Двое или трое самых прытких умчались вперед, желая поскорее попасть домой. Остальные с посветлевшими лицами шли, переставляя босые ноги в прохладной пыли, наслаждаясь солнечным утром и свободой.

Все они сейчас пребывали в радостном предвкушении встречи с родными и говорили только об этом, стараясь поскорее забыть о том, что происходило с ними в пещерах. До конца жизни им будут сниться гиблые норы Свиной горы. Но здесь, на дороге к дому, как брошенный камень скрывается в волнах, оставляя лишь затухающие круги, пережитые ими кошмары покрывались черной водой забвения.

Одд шел молча, глубоко задумавшись о чем-то.

– Твои родители ведь сейчас живы-здоровы? – спросил его Крокк.

Одд только пожал плечами. Понятие «сейчас» было в его представлении весьма относительным.

– Мои, может быть, тоже… – продолжал Крокк и голос его задрожал. – И дед… Братья… Как думаешь? Столько лет прошло.

– Отправишься к ним? Обратно, в свое прошлое? – в лоб спросил его Одд.

Крокк помолчал. Видно было, что ему нелегко дается этот разговор. Но ему повезло с другом: лишние слова были не нужны.

– Там, после поворота. Остановимся у пролеска, – сказал Одд, глядя ему в глаза.

Крокк с благодарностью и горечью посмотрел на товарища, ничего не ответив. Он озирался по сторонам, стараясь получше запомнить все. Дорогу, лица друзей, небо, тощих босоногих мальчишек, плетущихся за телегой и сидящих в ней, шапку пасечника с болтающимися ушами, лоснящийся круп вола, ощущение радости и смутной тревоги.

Там, за поворотом, Одд вышел из пролеска один, светло улыбаясь чему-то. В руке он держал потрепанную книжку в кожаном переплете.

«Возьми на память. Там всякая ерунда, конечно, но я могу лучше. Обещаю!» – они обнялись и Одд быстро повернул кольца на булаве – туда и обратно в «чуть позже» того момента, в котором они расстались.

***

Где-то там, в удаляющемся с каждой секундой прошлом, великолепный Крокк-младший в чудом сохранившихся проволочных очках, чудовищно оборванный и восхитительно грязный, подтянул лямку заплечного мешка, вздохнул и подошел к чугунной калитке.

Он бы, наверное, еще долго стоял там в нерешительности, обдумывая перспективу хорошей трепки от родителей и систему убедительных аргументов в защиту своего… «Ну, прошло-то не так уж много: месяца три-четыре, от силы пять… Почти полгода! Боги всех стихий, особенно защищающие от порки – даруйте мне крепость пред ремнем отцовским и укрепите уши мои пред криком матери… Братья будут издеваться до конца жизни… Да меня просто убьют! Трижды. И отберут сарай. Смертная казнь и год мытья посуды гарантированы…» Короче, ему было о чем подумать.

За прутьями калитки что-то неслось по песку – косматое, слюнявое и пыхтящее. Рубб встретил своего подопечного громким лаем, не дав завершить сложный мыслительный процесс. На крыльцо дома вышел отец благородного скитальца, лицо которого ничего хорошего последнему не предвещало.

«Почему мне сейчас страшнее, чем в Дымной яме?..» – с удивлением спросил себя Крокк и шагнул вперед.

***

Одд долго стоял под раскидистой старой яблоней, глядя на то, как у дома, который казался ему щемяще родным и незнакомым одновременно, в палисаде работала немолодая женщина в выцветшем черном платье. То ли высаживала поздние цветы, то ли устраивала какие-то еще дела в своем маленьком залитом солнечным светом царстве.

Клюпп, не имевший представления о родителях или родственниках вообще, тихо пристроился у ствола с его южной мшистой стороны и, кажется, дремал, убаюканный дорогой и августовским теплом. Во всяком случае, все то время, что Одд наблюдал за своей матерью, он не проронил ни слова.