Одержимость Малиновского (СИ)

— Ты права, в моих глазах отражалась только ты, и страсть загоралась только для тебя, мой огонёк.

— Я люблю тебя, Саш. И ты невероятный любовник, это, между прочим, комплимент.

— Я догадался.

— Ты всегда воспринимаешь подобное как должное. И похвалу не любишь — необычное качество. Ты всегда был странным и этим завораживал…

Она прикрыла глаза и задремала.

Пусть отдохнёт. Я полчаса сидел, не выпуская её руки, а потом вышел, чтобы переговорить с Иваном. После похорон… Как же дико это звучит, не хочу даже думать об этом. Но от проблем голову в песок прятать — дерьмовое занятие, задница может пострадать. Так вот, нужно предупредить, что через три дня еду к нему — нужно помочь другу поставить точку в его деле. Переговорив с другом, вновь вернулся к Жаклин, сев на стул, достал брелок — сейчас он мне нужен, успокаивает, когда держу его в руках.

— Необычная для тебя вещь… — послышался голос огонька. — Откуда он у тебя?

— Золушка подарила, пожелав мне счастья.

— Золушка?

— Когда мы с тобой в клинике были, девочку встретил, она маме книжку про Золушку читала, переживала, бедняжка, что такая же судьба её ожидает. Забавная девчушка, и цвет глаз у неё необычный — гиацинтовый.

— Даже цвет глаз успел разглядеть?

— Грешно ревновать к ребёнку, ей лет восемь от силы. И не принёс ей счастья этот брелок — мама у неё умерла. Так что забудь. — Возвращаю подарок на место — в карман.

— Саш, а может, это знак…

— Что? — удивлённо посмотрел на подругу.

— Я говорю, знак свыше, не просто так ты таскаешь его с собой. И цвет глаз запомнил, для тебя это несвойственно.

— Вот тут ты неправа, память у меня фотографическая, подмечаю каждую мелочь.

— Я не знала…

— Сама говорила, что я мужчина-загадка.

— Саш, даже интересно, какой ты будешь, когда влюбишься? — и опять эта обворожительная улыбка.

— Это вопрос на миллион. Но по теории вероятности, ревнивым тираном, а может быть и хуже. Сама же знаешь: у мужчин гормоны в голову, мозг — в отключку. — Отшутился. — Может, водички, или ещё чего-нибудь?

— Спасибо, но не хочу. Жаль, что не увижу. Хотя если есть жизнь после смерти, обязательно понаблюдаю за тобой. И всё же подумай над моими словами, кто знает, может, и правда знак. Да и девочка может нуждаться в защите, неужели пройдёшь мимо?

— Я смотрю, ты поменяла амплуа, свахой решила заделаться?

— Саш, я просто желаю тебе счастья, потому что люблю. Разве это плохо?

— Нормально. Я и сам хотел проследить за её судьбой, но издалека. Поверь, мне сейчас не до амурных дел.

— Так и она ещё ребёнок.

— Разберусь. — Решил остановить ненужный и неуместный на данный момент разговор.

— Значит, девочка с гиацинтовым цветом глаз… Интригующее начало… — усмехнулась она, вновь закрывая глаза и засыпая.

Так прошёл день. К вечеру моё сердце заныло, предчувствуя грядущие события, с каждой минутой наша разлука становилась всё ближе. Жаклин совсем тихой стала, мало разговаривала, больше смотрела или дремала.

— Саш, накрой меня, ноги замёрзли… — на пределе слышимости попросила она, но я услышал.

Началось. Счёт пошёл на минуты. Я выполнил её просьбу и бережно взял её руку, хоть так пытаясь поддержать. Тут дверь распахнулась, и заскочила сиделка, причитая. А вот это сейчас лишнее.

— Замри! — вкладываю ментальный приказ в голос. — Стоишь и ждёшь, пока я не позову.

— Саш… — зовёт Жаклин, пытаясь бороться с неизбежным. — Мне нехорошо и холодно… страшно… Кажется, — чуть слышно, — я умираю…

— Да… к чёрту всё! Огонёк… — произношу срывающимся голосом и припадаю к её губам. Это наш последний поцелуй. Отрываюсь, даю волю своей природе. — Хочу сохранить в памяти вкус твоих губ. Не бойся, маленькая, я с тобой. — Она закрывает глаза, и одинокая слеза выступила. — Смотри на меня, пока можешь, слышишь? Будет не страшно и не больно, я помогу.

Она послушала, распахнула веки, взгляд уже мутный, она на грани перехода. Хочется выть от бессилия и боли. Я буквально слышу каждый едва уловимый стук её сердца и понимаю, что следующий будет последний.

Удар, тишина.

Огонь в глазах погас, веки закрылись.

Всё, нет больше моей Жаклин в этом мире.

Господи, почему так больно?

Прикасаюсь губами к её лбу и шепчу чуть слышно:

— Прости. — Отстраняюсь и поворачиваюсь к девушке, что замерла. — Передай врачу время смерти: двадцать один двадцать восемь. А теперь оставьте меня, хочу попрощаться.

Девушка ушла, а я буквально чувствую, что огонёк ещё здесь. Сложил ещё тёплые руки Жаклин на груди и накрыл тело простынёй — так положено, зачем — без понятия.

— Я буду скучать по тебе, мой друг. — Обращаюсь к ней глухим голосом, грудь сдавило, дышать нечем. — То, что обещал — сделаю, не переживай. — Не уходит. Чувствую, словно прохладная капля коснулась моей руки со стороны кармана, где лежит брелок. — За девочкой прослежу. Оплакивать не буду, тебе это будет во вред. Жаклин, тебе больше не место здесь, ты должна уйти. Мы обязательно с тобой ещё встретимся. Иди к Андре, он тебя давно уже ждёт.