Одержимость Малиновского (СИ)

А он словно наслаждался моей агонией. В дни, когда давал передышку, часами соловьём заливался о своём чудо-средстве, пока я, как мешок с дерьмом, валялся на полу в своей клетке.

Я бы не сказал, что всё заживало на мне, как по волшебству — уходили недели, а иногда и более двух месяцев, чтобы хоть немного восстановиться. Одно радовало — он не добрался до жизненно важных органов и хребет не переломил, тогда бы у меня не было шанса.

А я обязан выжить! И, чёрт побери, хотел этого! Только для того, чтобы разорвать собственными руками этого садиста!

Но он жаждал копнуть меня глубоко и посмотреть, что из этого выйдет. Поэтому не пустил меня в расход быстро, ждал, когда буду готов.

За неделю до зачистки этого места я почувствовал изменения: силы стали прибавляется, и заживление пошло живее. Я старался это скрыть, но моя клетка стояла в его лаборатории. Поэтому мне приходилось отворачиваться спиной к камерам и незаметно руками вскрывать раны.

В день, когда всё произошло, я притворился, что совсем без сил. Меня, как обычно, из шланга окатили ледяной водой и водрузили на стол. Запомнил, гад, мой упрёк про антисанитарию. Уже третий день меня не приковывали к столу, руки небрежно стягивали верёвками, и на этом всё. Расслабились, считали, что я уже не жилец.

А вот это они зря.

Он вновь меня накачал своим препаратом, и в этот раз мне было хуже, чем обычно — оказывается, садист усовершенствовал свою хрень. Я захлёбывался собственной кровью и думал — это конец. Поэтому неустанно шептал одно слово — «сток», зная, что он обязательно его запишет в своём дневнике наблюдения за объектом сто пять. А когда он это сделал, я прикрыл глаза, стараясь собраться для последнего рывка, хотя не верил, что получится — сил как и не было.

Но меня вновь ждал сюрприз — очередная доза. Видимо, его терпение лопнуло, или заказчики подгоняли, раз он решил пойти ва-банк.

И вновь меня швырнуло в ад. И, как обычно в такие минуты, я, чтобы не сойти с ума, потянулся мыслями к той, которая стала моим лучом надежды, или же я думал, что если и умирать, то с её образом в сердце. Пришёл в себя от визга старика, с трудом открыл глаза и не смог сдержать улыбки, наблюдая, как тот от отчаяния чуть ли не рвёт редкие волосы на голове.

— Андре, что ты натворил?! — орал он на помощника.

Но тот лишь беспомощно разводил руками, пытаясь оправдаться:

— Мистер Клос, я ничего не делала, клянусь! Даже не подходил к компьютеру, вы же сами запретили!

Тут, видимо, до Шефера дошло, кто мог ему так подосрать, он резко повернулся ко мне:

— Ты… — зашипел он, надвигаясь на меня, — Андре, ещё дозу! — рявкнул. Его помощник метнулся бешеной пчёлкой выполнять приказ, а я попытался освободиться от веревок, но бесполезно — слишком ослаб. — Живо говори, что сделал!

— С чего такие выводы? — через силу усмехнулся я.

— Рожа у тебя слишком довольная.

— Ну так у вас проблемы, почему бы мне не порадоваться? — и вновь прикрыл глаза, собираясь с силами.

Если он мне ещё вколет, я точно не встану. Не уверен, что и сейчас смогу.

— Говори, иначе этот последний день в твоей жизни! — продолжал он верещать. — Я знаю, что ты гений программирования! Это я тебя таким сделал! Ты мне обязан, обезьяна подопытная!

Я понял, что не выберусь, и такая апатия накатила.

Вся жизнь через одно место. Вроде бы и окружение прекрасное, и родители золотые, но всегда чувствовал себя одиноким, и лишь рядом с Мирой было не так. Ну и с Сашкой Лютовым. Он заставлял меня быть постоянно в тонусе, и я за него в ответе. Он хоть и засранец, но дорог мне, стал ближе, чем родные — видимо, одна беда нас сплотила. И он ко мне привязался: два человека не от мира сего лучше понимают друг друга. Как он теперь без меня выкрутится?

— Иди на х*й! — ответил, а в душе разгоралось пламя.

Безысходность убивала, а клокочущая ярость внутри придавала сил. Я вновь дёрнул руками и… почувствовал укол.

— Если выживешь, щенок, ты у меня о-очень долго будешь страдать и всё исправишь. А если заупрямишься, я твою любовь — кажется, её Мира зовут? — пущу в расход. Хотя… нет, вначале хорошенько помучаю. — Я перевёл взгляд на него. — Ты думаешь, что мне не известно о твоей слабости?

А дальше я не понял, что произошло. Скорее всего, адреналин вскипел в жилах и помог высвободиться. Я перестал что-либо чувствовать, понимать, превратился в бездушную машину, которая способна только убивать. Наверное, в тот момент я всё-таки сошёл с ума — своего мучителя я буквально разорвал голыми руками, но перед этим «обрадовал», что труд всей его жизни безвозвратно утерян.

На крик ассистента вбежали охранники, и понеслось… Меня пытались ликвидировать, но годы упорных тренировок помогли или сам бог в тот день спас — до сих пор загадка.

В живых остался только я. Но, и охранники, легко не расстались с жизнью — несколько раз меня подстрелили, но я ничего в тот момент не чувствовал. Да я вообще смутно помню, что там происходило. Последнее, что осталось в памяти — этот как я с трудом набрал своим, сказал только одно слово «зачистить» и вновь провалился в ад.