Одержимость. Переворот в сфере коммуникаций GE

Я решил склонить на нашу сторону сенатора Роберта Макинтера, одного из главных членов подкомитета по исследованиям и разработкам, ветерана Второй мировой войны, старого, больного и своенравного человека.

Я начал с упрощения презентаций. Никакого профессионального жаргона, который, как токсичные отходы, сочился из стен Пентагона. Никаких сокращений, если они не расшифровываются. Никаких скучных данных. Когда я создавал эти презентации, лицо сенатора Макинтера стояло у меня перед глазами. Что из написанного мною останется в его голове, когда он выйдет из зала по окончании слушаний? Эта мысль заставляла меня убирать из текста большую часть того, что я только что написал.

Разную скучную бюрократическую чушь об этапах программы, перерасходах, конкурентных предложениях и прочем я оставлял для штатных сотрудников, чтобы они могли общаться в форме «вопрос-ответ». Пусть они утомляют сенаторов вопросами. Мы же хотели завоевать их сердца и умы. Тот, кто видел войну, поймет, почему нужны новые виды вооружения вместо устаревших, и проникнется к вам симпатией, видя ваше искреннее желание сделать все, чтобы армия могла быстро и эффективно отразить удар врага, превосходящего ее по численности.

В своей презентации мы говорили об уничтожении вражеских танков, о том, что нам необходимо, чтобы сбивать вертолеты и самолеты, и как применять поражающее смертоносное оружие.

Генерал и министр без возражений расписывались под моими презентациями, переглядывались, пожимая плечами, и говорили при этом: «Мне нравится, но хорошо ли так говорить с Конгрессом? Пройдет ли это?» Однако мой первый отчет бюрократы министерства обороны спокойно и практически без комментариев пропустили. Он им, кажется, понравился, хотя открыто они этого не сказали.

20. Движение в сторону

Итак, я покинул мир бюджетников, где мне платили около десяти тысяч долларов в год, и вошел в мир GE, где при проведении крупных корпоративных собраний тратилось до двадцати пяти тысяч на одну только презентацию – а на одном таком собрании их бывало по полтора-два десятка.

Я привыкал к пышному окружению. Мое первое собрание – это собрание генеральных директоров, проходившее в отеле Bellview Biltmore во Флориде, или просто Bellaire. Прилетали пятьсот высших руководителей GE – в два заезда, потому что в один не позволяла вместимость отеля. Сначала первые двести пятьдесят должны были два дня слушать выступления и играть в гольф, чтобы успеть выехать к тому моменту, когда начнут заезжать следующие двести пятьдесят. А мы должны были все прогнать для них второй раз.

В конце дня все сотрудники, спичрайтеры и технические специалисты отправлялись на другой конец города в отель «Шератон», где мы все проживали. Мне нравилось возвращаться сюда после отеля Biltmore, который мог стать страшной ловушкой в случае пожара – так как, возможно, он был самой большой деревянной постройкой в мире. GE даже нанимала пожарных, чтобы они ходили по всем этажам отеля и ночью. Некоторые участники встречи жаловались, что они с трудом засыпали под раздававшиеся всю ночь звуки то приближающихся, то удаляющихся шагов.

Будучи рядовыми сотрудниками, обслуживающими мероприятие, мы, разумеется, находились там во время обоих заездов, как и все докладчики, и CEO.

Спичрайтер председателя правления был на вершине своей карьеры. К названию его должности, которое было дано еще при Редже Джонсе, «менеджер, главный исполнительный директор по вопросам коммуникации» прибавилось еще «председательствующий на конференции».

Он был, несомненно, крупным игроком, и к нему с уважением относились рядовые спичрайтеры, а также руководители по связям с общественностью и представители бизнеса – все, кто знал, что его перу принадлежит книга «Industrial Statesman» Реджа Джонса.

Он превзошел себя, написав речь, которую Редж произносил на заключительной прощальной встрече. (Кандидатура Джека Уэлча была уже одобрена несколькими неделями раньше – а избран он был в декабре 1980 года и должен был принять на себя руководство компанией в апреле 1981-го.) Это выступление было прощанием Реджа, очень трогательным и волнующим, и в нем прозвучало очень много слов в поддержку Джека. В самом конце выступления голос Реджа дрогнул от волнения, и он произнес: «Я предрекаю вам великое будущее», – после чего решительно сошел со сцены под оглушительные и искренние овации.

Я был тронут, хотя, будучи новичком в компании, никогда не встречался с Реджем. Первая толпа из двухсот пятидесяти человек разъехалась по домам, и приехала следующая группа. Через два дня Редж вновь произнес свою торжественную прощальную речь уже во второй раз – и голос его дрогнул на том же самом месте.